Дети немилости
Шрифт:
И она сидела на краю фонтана, маленькая и худая, закрыв лицо платком, чтобы не облез нос. В белой своей накидке она терялась на фоне белого мрамора изваяний; за её спиной рвался в небо крылатый дракон, а ослепительный демон, прекрасный и гибкий, переливал в ладонях воды тысячелетий. Жаркий воздух плыл над площадью. Сияла звезда.
За несколько сотен шагов от того места, где таянка Юцинеле думала о разных вещах, открылись, не скрипнув, лёгкие двери, выложенные перламутром.
Колоннады собора были необыкновенно массивны — за каждой колонной мог скрыться всадник. Пространство за ними полнилось тенью, даже в самую жаркую пору оставаясь прохладным. В глубоких нишах высились изваяния первосвященниц, по стенам тянулись цитаты из Легендариума. Узорные двери вели во внутренние помещения храма.
Вдоль колонн шла рыжая женщина.
Шаг её был нетвёрд, словно женщина только поднялась после тяжёлой болезни. То и дело она касалась ладонью стены, ища опору. Лицо её, до странности лишённое печатей возраста, сильно исхудало, щёки запали, зелёные глаза тонули в резких тенях. Виски женщины были седы, но огненные косы точно пламенели на белом священническом облачении.
Пройдя колоннаду левого крыла насквозь, Акридделат остановилась.
Обернувшись, она прикрыла глаза ладонью. Яркий полуденный свет поначалу казался сплошной стеной, но постепенно глаза рескидди привыкали к нему.
На бортике фонтана сидела девочка, которую Акридделат знала по видению, дарованному ей посланницей светлого воинства. Ссутуленная фигурка казалась совсем маленькой.
— Да, — прошептала Акридделат, улыбаясь. — Я поняла… я обещала.
И решительно направилась через площадь.
…Юцинеле немного встревожилась, увидав высокую худую священницу, которая шла от собора. Солнце палило, на небе не виднелось ни облачка, а голова рыжей рескидди оставалась непокрытой. Шагала женщина медленно и словно бы с трудом. «Уж не дурно ли ей? — Неле выпрямилась, приглядываясь. — Наверное, она в госпиталь идёт». Горянка знала, что сейчас время дневного сна, обычного для летней Рескидды, и даже дежурные врачи клюют носами. На площади больше никого не было. «Да ведь она шатается, — поняла Юцинеле, следя за женщиной внимательным взглядом. — Ну как упадёт?» Она встала и поторопилась навстречу священнице.
Увидев её, рескидди остановилась. Она улыбалась Неле и старалась казаться приветливой, но стоять ей было трудно, уголки её губ подрагивали от слабости. «Ох, — только и подумала горянка. — Надо было платок-то намочить, подать ей».
— Здравствуй, — сказала женщина так, будто давно знала Неле. Глаза у неё оказались зеленущие, совсем как у Мори, только чуть раскосые — кошачьи.
— И вам здравствовать, — вмиг оробев, ответила горянка.
Она хотела спросить, не в госпиталь ли идёт священница, а потом предложить помощь, но словно бы немота напала внезапно, остановился язык. Рыжеволосая рескидди глядела на неё с высоты своего роста и улыбалась так ласково, будто Неле приходилась ей роднёй — а Неле становилось почти страшно. По спине побежал холодок. Таянка не могла словами описать то, что почувствовала. Священница была странная. Неле видела, что она приболела, что её одолевает дурнота — но даже в слабости взор зеленоокой рескидди казался осязаемым, пронзительным как стрела, ярким как молния. Им словно можно было сдвигать вещи или переменять мысли в людских головах. Заворожённо глядя в глаза священницы, Юцинеле мучительно пыталась вспомнить, когда же ещё встречала такое — и вспомнила.
Так смотрел Итаяс.
Но страшен был Демон Высокогорья, и взгляд его страшил; рескидди же несла в себе свет, и глаза её излучали этот свет. Все священницы, которых видывала Юцинеле, были светлы, но эта в сравнении с ними вставала будто солнце рядом с огоньками лучин. Как полуденное солнце Рескидды давит и сбивает с ног непривычного, так давила и пугала сила этого света.
— Не бойся, — ласково сказала священница.
— Я не боюсь.
— Твоё имя — Юцинеле?
Услыхав это, Неле вздрогнула. Мурашки побежали по телу, волосы на голове приподнялись. «Как? — мелькнула мысль, словно испуганная мышь. — Что же это?.. Откуда?» — но быстро сгинула. Простое было объяснение, проще некуда.
Лонси нашёлся.
Не пропал он в неспокойных кварталах, не сгинул в тюрьме и не утонул в канале; помытарился, наверно, изрядно, но сообразил, что делать, и выкрутился. Он всё рассказал священницам, и про Неле тоже рассказал.
«Что теперь будет? — подумала Неле, начиная беспокоиться заново. — Ведь нас же подменили, всех обманули… а Мори?» В груди у неё защемило, но закончить мысль она не успела. Рыжая священница беспомощно улыбнулась, протянув руку горянке. Глаза рескидди потускнели от слабости, и взгляд уже не пронзал.
— Прости, — сказала она. — Я не хотела тебя пугать.
— Я не пугаюсь, — ответила таянка, нахмурившись. — Я Юцинеле. А вам в госпиталь надо, наверно.
— Наверно, — согласилась рескидди. — Кажется, я сейчас потеряю сознание. Не убегай, Неле. Мне нужно кое о чём тебе рассказать. Меня зовут Акридделат.
Юцинеле непонимающе глянула на неё. Невероятная догадка заставила её вскинуться и стиснуть руки у груди.
— Младшая Мать? — пролепетала она. — Вы — Младшая Мать Акридделат?!
Но зелёные глаза Акридделат уже закатились, беспомощно приоткрылся её рот, подломились колени, и первосвященница Рескидды осела на раскалённые солнцем плиты Великой площади. Неле кинулась вперёд и подхватила её за плечи, чтобы Акридделат не ударилась затылком. «Младшая Мать, — метались заполошные мысли, — она хочет сказать, что-то мне сказать… Как же это? Что? Почему мне? Это же сама Младшая Мать!..» Сердце гулко колотилось, во рту всё пересыхало. Неле, вконец растерявшись и забыв, где находится, закусила губу, осторожно опустила голову Акридделат на камни и метнулась к фонтану, чтобы смочить платок и положить ей на лоб.
Но их уже увидели.
— Ваше Святейшество! — донёсся потрясённый крик, и следом — неслаженный топот десятков ног, гомон голосов, торопливые оклики и трезвон аппаратов дальней связи. Безмолвная, дремавшая в жаре площадь ожила вмиг. Движение и гул наполнили её. Везде вдруг очутились люди, их становилось всё больше, они словно вырастали из-под земли. Мало не ополоумев, Неле обернулась, прижимая платок к груди; у неё темнело в глазах, и она подумала, что сейчас сама потеряет сознание…
Из госпиталя, сбиваясь с ног, бежали врачи.
Полузвериное чутьё, столько раз сберегавшее горянку от бед, в этот раз не выручило её. Посреди неописуемой суматохи Неле сидела как испуганный зверёк, вертя головой туда-сюда. «Убегай, — говорили выучка и нутро. — Скройся и затаись». Но разум возражал, что сама Младшая Мать просила Неле остаться, да и как бежать, если глупый маг Лонси выложил рескидди всё? Нету толку бежать. Поэтому горянка смотрела, как Акридделат поят водой, укладывают на носилки и укрывают полотном, расчерченным заклинаниями — холод от полотна расходился далеко. Младшую Мать понесли не в госпиталь, а в храм, следом за ней отправились госпожа Айет, господин Огат и другие важные врачи. Неле поёжилась и решила пойти в свою палату. С каждой минутой людей на площади прибывало, о покое можно было забыть.