Дети победителей
Шрифт:
– Открыто, - пригласил хозяин со стальным раздражением в голосе. Окончательно побледнев, Лиенделль приоткрыл дверь. Та отошла от косяка со скрипом, и стала видна спина Кеталиниро - сосед сгорбился над бумагами, делал вид, что работал. Развернулся, смерив пришедшего взглядом исподлобья, отметил про себя, что врач, такой аккуратный и элегантный днем, в больнице, вновь облачен в свои домашние шинели поверх старого рабочего халата, который, видимо, заменял нижнее белье. Откуда Лиенделль увел халат - загадки нет, но вот насчет шинелей Кеталиниро мучился
Вот и сейчас ему было не до них.
– Чего хотел?
– спросил Кеталиниро с места после непродолжительного молчания.
– Хотел пригласить в зал, - произнес сосед, запинаясь.
Вместо ответа Кейтелле вздрогнул всем телом, беспокойный взгляд метнулся к зеркалу и замер на гладкой поверхности стекла.
– В зал, - осторожно напомнил о себе Лиенделль.
– Интересную передачу показывают. Про нальсхи…
– Нет, спасибо, - очнулся Кеталиниро.
– Мне… у меня много работы. В следующий раз.
Сосед молча прикрыл за собой дверь, но его окликнули.
– Подожди!
– Кеталиниро даже поднялся, озаренный очередной мыслью.
Врач открыл дверь и чуть не пришиб подбежавшего хозяина.
– Слушай, ты выписываешь газеты?
– Да, конечно.
– Если будут новости из Катри какие-нибудь… любые. Скажи мне, ладно?
– Конечно… - растерянно кивнул Лиенделль.
– Скажу.
Кажется, это был их самый долгий разговор.
========== Глава 2. АЛЛИДЕРРИО. Осень 2236-го: ==========
– Не вздумай подохнуть!
Высокий голос, немного знакомый, немного резкий. С его подачи внутри словно щелкнул тумблер, и лампа под куполом черепной коробки перестала бестолково раскачиваться. Элементы нагреваются, озаряя пространство мутным пыльным светом. А вместе с тем спешат обнаружить свое присутствие боль и острый холод.
Открыть глаза и застонать на всякий случай, пока не зарыли заживо.
– Жив, родный! Ну хоть на тебя можно положиться!
Кеталиниро слышал с потрясающей четкостью, будто в мире остался только звук. Но слова не оседали в голове, отскакивая, словно каучук, от стены, не оставляли даже следа в мыслях. И Кейтелле беспомощно метался в бреду, пытался понять - кто он и чего хотят окружающие.
– А тут такая беда случилась! И мы из нее не выберемся, если ни один из вас, гадов, не встанет!
Из общего фона хлынул гул сильнейшего ливня. Где-то далеко, за стеной или в другой стране. А еще, кажется, вспомнилось, как над Кеталиниро плакали люди. Или один человек - он не знал. И всплыло в голове первое имя по далеким ассоциациям - Химилла. Казалось диким предположение, будто бы Химилла мог лить слезы. По кому угодно и при каких угодно обстоятельствах.
– Ты глянь на него. Убивается. А я ему говорил - плохая примета радоваться раньше времени!
Кто убивается?
– У Эмолия теперь тоже нету дома. Крысы сожгли деревню. Я ударил этого дурака поленом, чтобы он не побежал всех спасать.
Сказанное теперь не отскакивало от гладкой поверхности мозга, а вяло крутилось на заднем плане заевшей звукозаписью. На третьем повторе некоторые фразы обретали смысл, слипались комками, и пространство взрывалось, трещало по швам. Кейтелле вспоминал неровную дорогу и резкий запах крови, смешанной с машинным маслом. Долгое время, похоже, его везли в тесном душном помещении. Потом - едкий дым, чьи-то надрывные крики и глухие удары, словно головой о железные стены.
– Тут гореть больше нечему. Мы б задохнулись, если б не дождь. Эмолий - дурак. Не понимает, как нам свезло. Только ты не рассказывай, что я его дураком назвал. Я же все понимаю. Со мной то же самое было… Но я в лужах не валялся. И почти не плакал.
Даже разлепив веки, Кеталиниро ничего не увидел. Перед ним сгущалась та же чернота, после долгого изучения оказавшаяся закоптившимся потолком. Сбоку бил грязноватый свет.
– Что делать, Кейтелле? Надо убираться отсюда, но из нас троих идти могу только я.
“Из нас троих…”
Кейтелле распахнул глаза.
– Ну наконец! Вставай же! Очухивайся! Не могу же я один вас тащить!
– настойчиво залепетал рядом Химилла.
Неужели их осталось трое?! Как?! Почему?! Последнее, что он помнил - смерть старого волка от разрывной. Кейтелле чем-то придавило, кто-то плакал над ним, звал, а дальше - сплошная темнота и скрежет механических деталей. Трое… кто? Он, Химилла и некто Эмолий.
Да, он помнил Эмолия - субтильный пацан из деревни, скрытный и неприветливый с виду.
Но остальные… Неужели…
Кейтелле, кажется, лежал на спине. И лежал достаточно долго, чтобы конечности потерялись в пространстве. Он повернул голову на свет, и внутри словно взорвалась маленькая осколочная граната, осыпав болью все до самого позвоночника. Оставалось только молиться, чтобы вспышка быстрее прошла и все закончилось. Нет, вскочить, как того требует Химилла, точно не получится. Как только первая волна нестерпимого жара сошла, он ощутил слабые брызги, что летели из светового пятна, из шума. Дверной проем отделял от стены воды, хлещущей с неба. Что творилось за стеной - разглядеть пока не представлялось возможным.
– Нам вообще сейчас надеяться не на что, - умоляющий голос Химиллы теперь сопровождался потряхиваниями. Ребенок трепал лежащего за плечо, причиняя боль и неудобство, но, к счастью, скоро понял это по гримасе на лице Кейтелле и перестал.
– Мы застряли возле этого крысячьего ходунка! Представляешь, че будет, если придут наши?! Откроют огонь - даже разбираться не станут! Я знаю, так и будет. Видел уж.
Возле ходунка?! О, нет, этого не хватало!
На улице неподвижно лежал человек с запрокинутой к небу головой. Сначала Кеталиниро принял его за гору тряпья, но движение и едва различимый стон, донесшийся через шум воды, заставили усомниться.