Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
К тому времени Дмитрий Олегович Бобков был уже не склонен думать о метафорах, художественном подполье, Бэтменах-эстетах и глобальных возможностях актуального искусства. Он думал о немецкой кувалде. О такой манящей пластиковой ручке, которая могла бы разом разрешить все его тревожные вопросы и сомнения. Через несколько дней он войдет в темную пустынность притихшего шоу-рума и обрушит эту самую кувалду на капот лучшего выставленного здесь автомобиля. А еще через несколько минут узнает, что первый клок седых волос и обретший наконец голос новый Дмитрий — еще не самые большие его проблемы. Есть на свете вещи и посерьезней. Например, когда выясняется, что за тонким покровом привычной реальности лежит нечто совсем иное. Нечто невообразимое. Страна чудес, где сходятся все существующие в мире темные линии и обретаются все подлинные дэддрайверы и кинозвезды.
— Заткнись! — громко проговорил Дмитрий Олегович, хотя сидел в своем просторном кабинете один и уныло смотрел в окно. Капли весенней воды на стекле... Иногда они срывались и, падая, ловили веселый лучик апрельского солнышка. Только что его — директора — секретарь Юленька сделала заявление, отчего эта ватная сосущая пустота в районе желудка — явный признак открывающейся язвы — только усилилась. Секретарь, подружка и, вполне может статься, единственный верный дружочек. Может статься, что так. Юленька произнесла эту фразу своим тихим голосом и никуда, бедняжка, не смогла спрятать прозвучавших в нем ноток покорности. Да и как их спрячешь? Юленька сказала, что он снова вернулся. А это значит...
Дмитрий Олегович вздохнул, наблюдая за очередной набухающей каплей.
(кап-кап-кап)
Вот-вот, совсем скоро, она сорвется, упадет. Как и его разум — вряд ли теперь хватит надолго.
ОН СНОВА ВЕРНУЛСЯ
Я просто схожу с ума, теряю рассудок. Этого всего не может быть.
Это значит, что длинноногая блондинка, последняя клиентка Дмитрия Олеговича («Законченная идиотка, мать ее, я тебе доложу!» — тут же подал голос новый Дмитрий), как и некоторые другие его клиенты, заделалась дед-драйвером. Такие выходили дела. Вот что это значит на самом деле. И ведает о том лишь Дмитрий Олегович Бобков, антиквар и директор. Не, как вам?!
(я схожу с ума)
Ну, еще, возможно, догадывается Юленька.
— Поосторожней, кацапчик! — рявкнул Лже-Дмитрий. — Еще и я. Про меня че, забыл? А эта твоя стерва с овечьими глазами ваще до хера куда вмешивается. Ты знаешь, что делают с теми, кто вмешивается? Лезет не в свои дела?
Вот тогда Дмитрий Олеговия и выпалил свое: «Заткнись!».
Наступила тишина. Неожиданная и пугающе объемная; она втиснулась в директорские уши, словно пыталась заполнить все крохотные щели пространства, чреватая лишь собственными звуками — кап-кап-кап.
— Заткнись, — прогоняя тишину, повторил директор. — Тебя нет.
— Ну, ты даешь! — изумился Лже-Дмитрий. — Сам с собой вслух разговариваешь!
— Нет тебя. Н-е-е-ту! — ворчливо отмахнулся директор.
— С кем же ты сейчас говоришь?
Директор помолчал. Тишина пугала еще больше, чем этот назойливый голос; тишина и распадающийся разум директора играли на одной волне: кап-кап-кап...
— Тебя нет. Ты просто защитная реакция психики, — пролепетал Дмитрий Олегович, — на ряд труднообъяснимых явлений.
— Ну, говорю ж — даешь! — уважительно похвалил Лже-Дмитрий. — Значит, с защитной реакцией решил поговорить? Перекинуться парой слов?
Дмитрий Олегович тяжело вздохнул — голоса, голоса... «Я болен, — снова мелькнуло в голове, — Боже, как я болен!»
Но директор подозревал, что вовсе не голоса, а это странное, вселяющее вязкую тоску в сердце кап-кап-кап,которого становилось все больше, и есть самое страшное. Словно из какого-то непостижимого, почти небытийного места, нечто приближалось к нему, и в тот момент, когда оно настигнет, все и решится — разум окончательно низвергнется в пропасть.
— Ты прав, кацапчик, — философски заметил Лже-Дмитрий, — и неправ одновременно. В жизни все так устроено.
— О Боже! — простонал директор.
Впервые это случилось в день появления длинноногой блондинки, когда директор вот так же сидел в своем кабинете, изучая весенние капли на окнах.
— Там какая-то шлюшка модельного вида, — заявила Юленька, — с папиком. Подарок явились выбирать.
Дмитрий Олегович поморщился. Юленька злится — их романтическая интрижка увядает, вот и говорит гадости: собственно, он ведь для нее тоже «папик».
— Тебе что-нибудь известно об эвфемизмах? — улыбнулся директор.
Юленька помолчала. Затем кивнула.
— Там какая-то безмозглая юная содержанка с обеспеченным пожилым человеком. Так пойдет?
Дмитрий Олегович улыбнулся еще шире: эх, Юленька, бедная ты моя, нет твоей вины в похолодании наших отношений, совсем нет. Просто не до утех сейчас бедному директору. Твой «папик», по правде говоря, тихо сходит с ума. Захочешь ли ты иметь дело с таким «папиком»?
«На хрен ты ей сдался?! — воспользовался секундным замешательством Лже-Дмитрий. — Пожилой, обеспеченный — это да! А сбрендивший — это чего? Если опустить всякие перверсии, то бешеный старик — не самый сексуальный объект, я тебе замечу».
Дмитрий Олегович заставил его замолчать. В день появления длинноногой блондинки он еще мог это делать. Еще, как ему казалось, контролировал ситуацию. И подумал: Юленька — единственное живое существо на этом свете, которому можно открыться. Тем более что она и сама догадается. А может, как и директор, кое-что знает. Вполне возможно, что дела обстоят именно так.
Дмитрий Олегович на мгновение зажмурился: и снова перед его мысленным взором просвистел молот, обрушивающийся на полированный капот роскошного авто. И его собственный крик, разделивший все на «до» и «после», отчаянный вопль, заметавшийся по пустынному ночному салону: «Кто ты такой?!»
Директор открыл глаза, его взор прояснился, и он кивнул с улыбкой:
— Так пойдет.
Но Юленька смотрела строго, покачала головой:
— Вообще-то у нас проблемы.
Оказалось, что длинноногой блондинке действительно выбирали подарок. Только она уже отвергла чудесный малыш-родстер, мечту всех приличных девушек в наступающем летнем сезоне, и вовсе ее не интересовал обновленный и суперпопулярный джип Х-3, как, впрочем, и никакая другая модель.
— Она собирается загрузить свое тельце-вешалку в президентский лимузин, — объявила Юленька.