Дети Шини
Шрифт:
– Нет, вы не подумайте. Я ни в коей мере не снимаю с себя вину, но у меня всё равно в голове не укладывается, как можно обвинить человека, который делится с тобой своими несчастьями именно за то, что он это делает?
– Наивная, - с выражением глубокого жизненного опыта вздохнул Марков.
– Ты только сейчас поняла, что люди специально сближаются друг с другом, чтобы потом сделать какую-нибудь гадость? Чтобы знать все больные места и посильнее в них ударить?
– Всё равно не понимаю, - горестно вздохнула она.
– Вот и била бы в больные места, если мы ей не нравились.
– Ничего подобного, -
– Это исключено. Кристина не такая.
– Ты просто не хочешь верить в то, что ты ей не нравился, - не удержалась я.
– Если знаешь о бедах другого человека, ты ему сострадаешь и хочешь помочь, - продолжала взывать к нам Настя.
– Не суди обо всех по себе, - отрезал Марков.
– Правильно, - откликнулся Герасимов.
– Марков, например, слова "сострадание" вообще не знает.
– Слушай, заткнись, - фыркнул Марков.
– Спорим, ты просто боишься?
– Чего это мне ещё бояться?
– Боишься рассказать, о чем переписывался с Ворожцовой.
– Ничего я не боюсь. Мне просто нечего рассказывать. Не знаю, чего рассказывать. Просто тупо не помню и всё.
– Я так и думал, - на лице Маркова заиграла довольная ухмылочка.
– Просто тупо не помню, - передразнил он.
– Тогда давай ты расскажи, если такой честный и открытый, - с вызовом бросил Герасимов, и все затихли, ожидая ответа.
Марков задумался.
– Я понимаю, - согласилась Настя.
– Самому очень трудно найти главное, но вместе у нас может получиться. Мы просто должны задавать друг другу вопросы и отвечать честно. Так, мы сможем разглядеть то, что самому не видно, это как с соринкой в глазу.
– О, прикольно, - вдруг оживился Петров.
– Отличная тема. Можно классное кино сделать.
– Я не думаю, Петров, что вопрос "твой любимый цвет" входит в список этих вопросов, - сказала я.
– Ладно, - согласился Петров.
– Хотя, любимый цвет очень многое может сказать о человеке. Всё, отличная идея, Настя! Я буду задавать вопросы и снимать. А потом посмотрим и поржем.
– Ты лучше себя снимай и ржи, - оборвал его Герасимов.
– Я лично в этом деле не участвую.
– Вообще, мысль интересная, - признал Марков.
– Но я против того, чтобы ты снимал. Какое нафиг кино? Потом возьмешь и в сеть выложишь.
– Я же исключительно в целях искусства. А если никому не показывать, то это уже не искусство.
И снова завязался спор, в котором Петров потерпев полный крах и по-настоящему расстроившись, сказал, что будет снимать, что захочет, кого захочет и когда захочет, но камеру всё же спрятал.
– Когда ты начал переписываться с Линор?
– спросила я Маркова.
– Точно не помню. Что-то около года назад.
– А кто первый написал?
– Глупый вопрос. Конечно не я. Это была группа типа "Логика и Дедукция" или "Логические загадки". Но дело не в группе. Я сразу скажу, о чем мы разговаривали, только попрошу воздержаться от комментариев, потому что они будут бессмысленны и моего мнения не изменят. Я рассказывал Линор, что мои одноклассники - тупые и прогнившие амёбы. И что у всех кого я знаю, ай кью ниже плинтуса, а я единственный, кто имеет цели в жизни, и способен находиться вне стада. А то, что у меня нет друзей, это даже отлично, потому что дружба - это взаимоотношения интеллектуально равных
В его словах не было ничего неожиданного. Марков никогда не скрывал своего отношения к обществу.
– И что?
– заинтересовался Петров.
– Линор поддержала тебя?
– Сложно сказать, в чем-то да, но мы спорили. Она продвигала тему, что все люди на самом деле не такие уж плохие, как это часто выглядит со стороны.
– Вообще странно, - сказала я.
– Если Кристина действительно верила в людей, то почему говорила "никто никому не нужен"?
– А ничего странного, - подал голос Герасимов.
– Она-то верила, а Марков убедил её в обратном. Доказал, что все кругом чмошники и сволочи. И это, пожалуй, единственное, в чем я с ним полностью согласен.
– Это правда?
– спросила Настя Маркова.
Марков сделал постное лицо и закатил глаза.
– Я знаю, что прав. Взять хотя бы случай, когда мои ублюдские одноклассники заперли меня в лаборантской перед олимпиадой по математике. А я к ней между прочим две недели готовился, ночей не спал и всё такое. Я два часа там просидел, потому что это было после уроков, а физичка ушла куда-то. Прошло три года, а мне до сих пор обидно, и не понятно, как можно быть такими жестокими тварями.
И он так это мерзко говорил, что мне очень захотелось встать и треснуть его по очкам.
– Звучит очень трогательно, - проигнорировать эту тему я не могла, - но почему же ты не вспоминаешь, о том, какую подлянку сам перед этим всей параллели устроил? Когда нажаловался, что тебе на физре всё время в портфель тухлятину подкладывают. Всех тогда согнали в класс, пришел твой папаша, тётка полицейская, обе наши классные, завучиха и устроили жуткий разнос. А затем взяли и, не иначе как по твоему наущению, назвали имена шестерых человек, заставили их встать и начали бездоказательно обвинять в том, что это сделали именно они. Разве это справедливо? Тётка полицейская грозила постановкой на учёт, а их родителей вызывали в школу. Из-за какой-то фиговой тухлятины в сумке! Даже не зная точно, кто это делал! И ты ещё что-то там бухтишь, что все кругом уроды?
– Да, я помню это, - подтвердила Настя.
– Очень неприятный случай был.
– Знаешь, - Марков в упор посмотрел на меня.
– Я за своего папашу не должен отвечать. Да, он перегнул палку, но я просил его этого не делать. И я никому не жаловался, меня самого из-за этой вони мать запалила.
– Если бы ты не был таким козлом, тебе бы никто ничего не подкладывал. Но ты настроил против себя абсолютно всех. И ещё, из-за тебя досталось хорошим людям, которые никогда даже в сторону твою не смотрели.
– Это ты про Павлика Подольского?
– осторожно спросила Настя.
Но мне было не до неё.
– Потому что ты кроме своей учебы никого и ничего не видишь. Тебя только твои собственные беды волнуют. Ах, я пропустил контрошу. Всё, конец света! Я, я, я... Бесконечно только о себе и думаешь.
– Осеева, ты чего так завелась? Мы вообще про Кристину разговаривали, - попытался перебить меня Петров.
– А ничего! Потому что я считаю, что он был наказан заслужено. И все эти сопли "ах, меня гнобят гадские одноклассники" для тех, кто с тобой не знаком, и не знает какое ты чмо.