Дети Шини
Шрифт:
– Так, он у тебя врач.
– Именно. Поэтому и боится, что если ничего не получится, то будет хуже. Боится сам и другим не доверяет.
– Значит, ты поэтому решил в Мед пойти?
Он замер, пристально глядя на меня сверху, однако ответить ничего не успел, потому что на первом этаже что-то громко хлопнуло. Сначала один раз, а потом второй. Звонкое эхо мигом наполнило весь дом. И мы, удивленно переглянувшись, оставили всё и бросились вниз.
Вбежали
Из зияющей черноты окна на меня глядела пустая, безглазая ночь. Словно ещё секунда и оттуда, из этого мрака в комнату ворвется нечто жуткое и нечеловеческое. Точно оно притаилось и только и ждет, чтобы наброситься и поглотить нас целиком.
– Плохой знак, - сказала неслышно подошедшая сзади Сёмина.
– Это послание или предупреждение.
Якушин резко обернулся на неё, строго посмотрел, пошел, закрыл створки и запер окно.
– Не говори глупостей. Просто открылось и всё.
– Странно, - задумчиво промычал Марков.
– Когда мы искали, как забраться в дом, все окна были очень крепко заперты.
– Может, днем кто-то открывал его и потом плохо закрыл, - предположил Якушин.
– А какому нормальному человеку придет в голову проветривать, когда мы только и делаем, что пытаемся согреться тут?
– продолжал размышлять Марков, усаживаясь на край длинного обеденного стола.
– Нет, ребята, - Настя подошла к пианино и стерла ладонью с его крышки успевшие налететь снежинки.
– Это точно знак. У меня очень плохое предчувствие.
– Какой такой знак?
– опасливо поинтересовалась я.
– Я думаю, - таинственным голосом сказала она.
– Это значит, что Кристина умерла.
– Что?
– Якушин резко развернулся к ней.
– Не смей даже произносить такое. Какие-то бредовые суеверия.
– Почему бредовые?
– удивилась Настя.
– Когда мамин брат умер, мы в ту ночь спать не могли, всё время слышали, как кто-то по коридору ходит в дверь входную стучит. Вставали, смотрели в глазок, но там никого не было. И только на утро узнали, что он умер.
– Мы Кристине никто, чтобы она к нам приходила, - сказала я.
– Ну, не скажи, - в голосе Насти звучала настойчивость.
– Раз она считает нас виновными в своей смерти, то и прийти запросто может. Для бесплотного духа нет никаких расстояний и преград.
Я вспомнила пожирающую темноту и опять покрылась мурашками.
– Думаешь, она затаила обиду? И будет теперь преследовать?
– Да, заткнитесь вы уже, - грубо одернул нас Якушин.
–
– Чтоб больше вообще про Кристину не заикалась. Тебе словно нравится превращать серьёзные вещи в балаган.
– Саша!
– тут же вспыхнула Сёмина.
– Это неправда!
– Короче, - Якушин требовательно оглядел нас.
– Я всем запрещаю в моём присутствии обсуждать её. Сколько раз мы пытались, и ни один разговор не закончился ничем хорошим. Вы так бестолково трепетесь об этом, словно речь идет о ком-то ненастоящем, выдуманном персонаже, о вашей этой Линор, например. А для меня Кристина была живым человеком.
Якушин недовольно передернул плечами и вышел из столовой. В дверях он столкнулся с Петровым.
– Что было?
– полюбопытствовал Петров.
– Чего это наш Зевс в гневе?
Марков криво усмехнулся шутке и раскрыл окно, осматривая раму с другой стороны.
– Окно почему-то распахнулось, - пояснила я.
– Неожиданно, само по себе. Настя решила, что это знак, что...
Я осеклась, боясь повторить вслух предположение Сёминой, точно Якушин мог стоять за дверью и подслушивать.
Настя, видимо, тоже так подумала, поэтому быстро притянула к себе Петрова за капюшон ярко-голубой спортивной толстовки и зашептала ему на ухо, то, о чем у нас шел разговор, и почему Якушин так разозлился.
– Всё бы вам ругаться из-за фигни всякой, - легкомысленно произнес Петров, отплевываясь от её волос.
– Вот, мы для чего из дома сбегали? Чтобы не слышать этой ругани постоянной, разборок, скандалов на пустом месте. А вы сами их тут и разводите. Сказал человек, что неприятно ему, ну и всё. Значит, просто больше не говорите об этом.
– А что для тебя, Петров, вообще серьёзное?- тут же откликнулась Настя.
– Смотри, - позвал Петрова Марков.
– Тут какая-то царапина, как будто чем-то острым корябали. И свежая же совсем.
– Всё верно, Шерлок. Так и есть, царапина. Глубокая и свежая, - подтвердил Петров, приглядываясь к тому, на что ему показывал Марков.
– Я лично её ключом ковырял, когда мы сюда влезть хотели.
– Да? Ну, ладно, тогда, - Марков как-то огорченно закрыл окно.
– Но всё равно, мне кажется, имеет смысл проверить весь дом. Ведь, кто-то же мог сюда влезть.
– Да кому мы нужны, - отмахнулся Петров.
– В этой глуши-то.
Но мы всё равно пошли осматривать все комнаты и хозяйственные помещения, на случай если кто пробрался в дом. Конечно же никого не нашли, но потом ещё полночи не могли угомониться и разойтись.
Чувство изолированности и загнанности неожиданно проникло внутрь каждого из нас, мы боялись того, что с нами произошло, того, что сделали, тех новых, не вписывающихся в привычные рамки условий, боялись дома, друг друга и самих себя.