Дети смотрителей слонов
Шрифт:
На этом месте мы остановили Рикарда, но на меня его рассказ произвёл впечатление, особенно слова о невесомости. Тут как раз так случилось, что в приходском культурном центре укладывали новые полы, а потом их покрыли слоем жидкого хозяйственного мыла для защиты дерева. На следующий вечер мы с моим очень, очень хорошим другом Симоном, которого Тильте называет Симеоном Столпником, разлили по полу ещё пятьдесят литров мыла, сняли с себя всю одежду, и оказалось, что толстый слой мыла — это всё равно что солярка: никакого сопротивления, разбегаешься и бросаешься вперёд, и можно проехать метров двадцать как на воздушной подушке. Мы провели там всю ночь.
Когда
На протяжении всей истории человечества подобные переживания заставляли людей отказываться от надежды на высшую справедливость и брать дело в свои руки. Вынужден признать, что мы с Симоном тут же нашли парочку свинцовых труб и загнали Якоба и Кая Молестера в дремучие леса, где они и провели несколько дней, не решаясь выйти к жилью человека. Но потом моё доброе сердце оттаяло, да и Тильте, поговорив со мной, уложила меня в гроб — не так, как обычно, крышку она не закрывала — нет, она массировала мне ноги и говорила о том, как важно уметь прощать, если хочешь достичь следующей стадии в духовном развитии.
Но когда мы с Симоном решили привести всё в культурном центре в порядок — в ожидании военно-полевого суда и расстрельной команды, — мама с папой сказали, чтобы мы не смывали мыло, потому что они хотят кое с чем поэкспериментировать, и когда я как-то поздно ночью заметил в культурном центре свет и подкрался к окну, то увидел родителей, скользящих по полу, как по ледяной дорожке, а рядом с ними две столитровых канистры — похоже, они проводили какой-то свой масштабный эксперимент.
Вот такие воспоминания из прошлого, вкупе с мыслями о том, что среди родительских бумаг мы нашли счета на покупку тысячи литров жидкого хозяйственного мыла и двух насосов, возникают у нас в голове благодаря нашей фамильной проницательности.
— Каждую ночь, — говорю я, — драгоценности убирают в ящик. Так что мама с папой дождутся ночи. Им останется только подплыть к шлюпочному сараю в новой пластиковой лодке и любоваться закатом, потом мама возьмёт в руки дистанционное управление, сделанное для Дня воздушных змеев и планеров, нажмёт кнопку или каким-то другим способом, который ей ничего не стоит придумать, отсоединит ящик от крепления в шахте лифта. А если на полу толстый слой мыла, то ящик поедет вниз и пробьёт кирпичную стенку, если только она заранее не установила какой-нибудь механизм на потайной двери, как это она сделала в кладовой, и тогда ящик окажется у них в шлюпочном сарае, где они могут погрузить его в лодку и отвезти куда-нибудь, откуда позднее смогут извлечь вместе с какой-нибудь убедительной историей, за что получат вознаграждение — согласно статье пятнадцать, параграф номер семьдесят шесть от 24 июня 2003 года.
— И к ним будет приковано всеобщее внимание, — говорит Тильте. — Это будет всё равно что маленькое чудо. Они окажутся среди великих мира сего.
Мы делаем несколько шагов вперёд, погрузившись в мрачные раздумья о том, как плохо всё могло бы обернуться.
— Так и есть, — говорю я. — Каким бы ужасным это ни казалось. Остаётся один
Тильте смотрит на меня безумным взглядом. И тут до нас обоих доходит.
— Они всё равно хотят это сделать, — говорит Тильте. — У них появилась новая возможность. После разоблачения «планеристов» полиция ими гордится, они герои. Их ожидает фантастическое вознаграждение. И никто не заподозрит, что у них есть ещё один маленький план. Так что они говорят себе: зачем довольствоваться одним вознаграждением, когда можно получить двойную порцию? Зачем им сотня миллионов, когда можно получить двести? Так что сегодня вечером, когда в Фильтхое все улягутся спать, они приплывут на своей гондоле, нажмут кнопку пульта и осуществят свой первоначальный план.
Ясно, что с такими родителями, как наши, у нас с Тильте накопилось множество примеров уклонения от родительских обязанностей. Но этот случай — один из самых вопиющих в нашей жизни. Единственное, что мне сейчас приходит на ум из сопоставимых с этим случаев, так это когда нам с Тильте впервые разрешили одним поехать в Орхус и мы позвонили с пешеходной улицы домой. Мы вдруг решили сделать себе пирсинг, а та дама, которая должна была его делать, заявила, что нужно разрешение родителей, вот мы и позвонили отцу, и он сказал, что для него это неожиданность, ему надо посоветоваться с мамой. Тогда мы с Тильте были уже готовы отправиться к Бодиль Бегемот в ратушу города Грено и попросить забрать нас от родителей, но в последний момент папа перезвонил и сказал, что, дескать, ладно, делайте. В тот раз ощущение предательства было очень сильным, но сейчас ещё хуже. И сейчас никто не звонит. Когда мы возвращаемся назад и садимся в машину, мы совершенно подавлены.
Сказать, что замок Фильтхой охраняется — всё равно что ничего не сказать. Замок Спящей красавицы во времена своего величия — просто проходной двор, если сравнить его с тем, что мы видим. На море моторные лодки с полицией, вдоль берега установлено временное ограждение, бегают собаки, летает два вертолёта, повсюду черно от полиции, полно переодетых сотрудников спецслужб, проход внутрь — через ворота в проволочном ограждении на насыпи перед рвом, окружающим замок, а рядом с проходом будка для охраны.
— Нам туда не попасть, — говорит Тильте.
Тут я достаю из кармана листок бумаги.
— Вот код для идентификации, — говорю я, — я позаимствовал его у Анафлабии и Торкиля.
Все смотрят на меня.
— Петрус, — говорит Тильте. — Должна признать, что в последние двое суток я вижу, что ты сильно продвинулся в своём развитии. К чему это приведёт, мне пока что не очень понятно.
Мы подъезжаем к шлагбауму. Тильте называет код.
Бумаги изучают. И тут раздаётся голос:
— Мне кажется, вы не похожи на эти фотографии.
Обычно бывает приятно услышать вдруг чей-нибудь хорошо знакомый голос. Но в данный момент это обстоятельство меня не очень радует. Голос принадлежит полицейскому Бенту.
Появлению его здесь можно найти простое объяснение. Когда перед датской полицией стоит какая-нибудь особая задача, то собирают лучших полицейских со всей страны. И в качестве руководителя подразделения, отвечающего за главный вход на конференцию, конечно же, невозможно было довольствоваться никем другим, кроме лучших — Бента Метро Польтропа и его собаки Синички, характерное дыхание которой я сейчас слышу. Как будто сквозь дверной коврик дует вентилятор.