Дети выживших
Шрифт:
Намухха даже языком зацокал от восхищения.
— Да-а, видно, Каран-Гу всерьёз решил покончить с Камдой. Между тем у него в войске хуссарабов гораздо меньше, чем у Камды. Едва наберётся тысяч шесть. Остальные — намутцы, аххумы, всякий горный сброд и племена с западного побережья. У Камды только две тьмы, но из них десять тысяч хуссарабов. Чувствую, нас ждёт интересное зрелище. Камда, конечно, будет уклоняться от битвы, тогда Каран-Гу придется брать штурмом город за городом. А города в Зеркальной долине — настоящие крепости. Одна беда — полководцы Каран-Гу уступают полководцам Камды. Лучших уже нет: Шумаар идет ко Рву, Шаган в Нарронии. А у Камды…
Аххуман поморщился:
— Я прекрасно знаю, как хорошо ты ориентируешься в битвах, вооружениях, талантах полководцев…
— И в тактике, заметь! А она иной раз переигрывает стратегию! — не без хвастовства заметил Намухха.
— Да-да, переигрывает… — согласился Аххуман. — Но избавь меня, пожалуйста, от своих кровопролитных забав.
— Ох-хо-хо! — Намухха хлопнул себя ладонями по бёдрам. — Какой ты нежный, мягкий, пушистый… А разве не ты уложил полсотни хуссарабов на мосту, а?
— Не я, — твердо сказал Аххуман. — Это сделал он сам, Берсей. Я лишь напоминал ему об осторожности и показал, куда отвести неприкаянную душу Аммара.
Намухха с тайным лукавством смотрел на него. Потом пожал плечами.
— После сражений, — а одним сражением, видимо, дело не ограничится, — я соберу своих героев, а ты — своих, — сказал Аххуман. — Они и дойдут до Рва. Бессмертные, как боги.
Намухха вскочил, взмахнул кривым мечом. Меч опустился на еще шевелящиеся комочки глины, раздавил их, а потом смёл в пропасть.
— Тогда за дело, брат! — закричал весело Намухха. — А знаешь, — мне нравится наша игра!..
Аххуман сумрачно поглядел на него. Вздохнул и спросил, как бы разговаривая сам с собой:
— А что будет дальше?
— Дальше? — беззаботно спросил Намухха. — Дальше мы сбросим в Ров Сидящих у Рва. Вот и всё.
Аххуман помолчал.
— Не мы. А герои, которых мы собираем.
Улыбка Намуххи померкла.
— Герои, которых мы убиваем, — добавил Аххуман еще тише. — Потому, что живые герои не видят богов.
Намухха, наконец, понял его. Он нахмурился.
— Значит, чтобы стать героем, надо умереть… Это не новость, брат.
Аххуман снова сурово взглянул на него:
— А дальше? Что дальше?
Намухха пошевелил губами, потом, наконец, выговорил вслух:
— Когда мёртвые уничтожат Ров и его вечное пламя, — жизнь остановится, мир замрёт. Ты об этом, брат?
— Да, и об этом тоже. — Аххуман поставил на край пропасти очередную фигурку. Только это был не человек, а некое сидящее чудовище с плоским лицом и сложенными на тугом животе руками. — Наверное, мир замрёт. Может быть, жизнь остановится…
Он взглянул на Намухху снизу вверх.
— Но это будет уже другой мир.
— И что тогда?
— Тогда, быть может, мы начнём всё сначала, — сказал Аххуман, но в его голосе Намухха уловил оттенок неуверенности.
— Ты — строить, а я — разрушать? — спросил Намухха.
Аххуман покачал головой:
— Нет, с самого начала. Земля — корабль. Но корабли тонут и исчезают бесследно. Тогда тебе нечего будет разрушать. Может быть, нам придётся строить другой корабль. Другую землю.
Он снова помолчал.
— Но на той, новой, земле нам с тобой, брат, уже не будет места.
Ставка Каран-Гу
Старшая жена Каран-Гу Айзарык была и в самом деле старшей. Она была уже взрослой девушкой, когда её отдали за двенадцатилетнего Каран-Гу.
Теперь Айзарык, или Ай-биби, как называли ее, была пятидесятилетней дородной женщиной с бородавкой на подбородке и черными усиками под носом. Она носила полумужскую одежду, и даже высокий белый тюрбан часто заменяла на мужскую шапочку, правда, расшитую золотыми нитками.
У нее были могучие руки и такие широкие бёдра, что, когда она садилась на коня, зад её бурдюками свешивался с двух сторон.
— Ну что, красавчик, — сказала она, заглянув в решётчатую дверь, — Не надоело сидеть взаперти?
Ар-Угай искоса глянул на неё; не поднимая головы, отозвался:
— А тебе что?
— Так-то ты разговариваешь со старшей женой своего повелителя! Негодник! Не будь ты кровником каана, я отшлёпала бы тебя по заду, как мальчишку!
Ар-Угай покосился на могучие руки Ай-биби, сложенные на мягком круглом животе.
— Чего ты хочешь? — спросил он сквозь зубы.
— Хочу научить тебя уму-разуму, — сказала она и открыла дверь.
Ар-Угай привстал на лежанке. Лицо его вытянулось.
Ай-биби вошла и встала над Ар-Угаем, уперев руки в боки.
— Знаешь ли ты, мальчишка, что я могу тебя спасти?
Ар-Угай непонимающе моргнул.
— Муж мой, чтоб ему сгинуть в урочище медных дяу, ушёл на войну.
Ар-Угай кивнул. Он слышал сборы и обрывки разговоров, которые вели между собой сторожившие его телохранители Каран-Гу.
— Да, я знаю. Наверное, он пошёл сразиться с дочерью хумов Хумбабой…
— Нет! — сердито сказала Ай-биби, не оценившая иронии. — Он хочет завоевать улус Камды, а потом разделаться и с Амзой. Вот чего он хочет, бесстыжий притеснитель вдов!
Она внезапно села на лежанку, так, что бедро её мягко прижалось к бедру Ар-Угая.
— Но он не вернётся. Камда силён, а Амза ещё сильнее, — уверенно сказала она.
Ар-Угай невольно повёл носом: он ожидал, что от Ай-биби будет вонять прогорклым бараньим жиром, но от неё почему-то пахло горными цветами.