Дети
Шрифт:
– Сын мой, – говорит дядя Гейнцу, – теперь, когда он ушел из жизни, на меня легла ответственность за ваше здоровье и жизнь. Насколько смогу помочь вам добрым советом, помогу. Мой совет вам – не подаваться панике. Слышал, что вы собираетесь немедленно эмигрировать. Не стоит так торопиться. У меня есть связи, сын мой, верные связи. Из верных источников я знаю, что все не так выглядит страшно, как об это кричат. Власти собираются прекратить беспорядки и нападения на евреев. В Германии всегда царил закон и порядок, и в ней он будет восстановлен. Надо только немного продержаться, пока все успокоится. Ни в коем случае не терять сразу присутствия духа!
Дядя Герман все более выпрямляется и покашливает, прочищая горло. Но покашливание
– Ах, Яков, Яков. Зачем ты это нам сделал? Во всей нашей семье, во всех поколениях, ни у одного человека не было склонности к самоубийству. Яков всегда был буйным, в жизни и в смерти.
«Дурачье» – хотел бы прижавшийся к стене Гейнц крикнуть в лицо дяди Германа и тети Регины.
«Дурачье! Все, что он делал – делал для вас, вашим именем. Предупредить вас и спасти!» – но Гейнц сжимает губы и сдерживается. В конце концов, он сын своего отца и внук бабки.
Он отходит от стены и обращается к семье. Голос его спокоен, сдержан, крепок.
– Дед сделал то, что сделал из любви к нам, он оставил нам завещание. И мы должны в точности его исполнить. В завещании он предупреждает нас – не эмигрировать в соседнюю страну. Вообще оставить Европу и эмигрировать за океан. Все мы уезжаем в Соединенные Штаты, кроме Иоанны и Бумбы, которые через две недели уезжают в Палестину, и это тоже по воле деда Он уверен, что его друг Зерах поможет им в первых шагах на той земле. Дед просит, чтобы Фрида, Агата и старый садовник перешли жить в усадьбу, которую передал им в наследство как общее их имущество.
Фрида плачет, Бумба обнимает ее голову, и она прячет ее в его волосах.
– Дед, – продолжает Гейнц, – оставил нам решать, как быть с домом здесь. Мы решили его оставить на попечение нашего доброго друга священника Фридриха Лихта. Он хочет открыть здесь дом для детей-инвалидов, обиженных судьбой. Мы поддерживаем это решение. Под призрением священника дом будет с верностью сохранен. Мы все же надеемся, что в один из дней мы сможем вернуться в наш дом, хотя дед предупреждает нас серьезнейшим образом не заниматься пустыми мечтаниями. Помните и не забывайте, – пишет дед, – что вам надо быть сплоченными, быть единой семьей. И еще дед просит не оставлять дядю Альфреда, чтобы он всегда был с нами, и уехал с нами. Если дядя Альфред будет с вами, – пишет дед, – ничего плохого не будет сделано вашим душам. Душа человека его истинный дом, который никем не может быть отобран у него. Если дядя Альфред будет с вами, пишет дед, я уверен, что моя последняя мечта осуществится – видеть вас единой семьей в одной стране и в одном доме. И еще просит дед вспоминать иногда бабку, которая была очень хорошей женщиной. Мы попросили дядю Альфреда исполнить просьбу своего отца, и дядя согласился ехать с нами в Соединенные Штаты. В конце завещания дед просит перевести сумму денег в банк в Иерусалиме, открыть в Палестине счет на имя первого своего правнука, и просит назвать его именем – Яков. Яков Леви.
Кажется, что из последних сил произносит Гейнц полное имя деда, и сжимает губы. В комнате безмолвие. Никто не шелохнется. Пламя белой свечи мерцает, и тень дрожит на стене.
Несколько слов об авторе трилогии «Саул и Иоанна» Наоми Френкель и прототипах ее героев
Наоми Френкель (Иоанна) репатриировалась в Израиль в марте 1934 года благодаря адвокату Филиппу Коцоверу (в романе – Ласкеру). После двух лет учебы на сельскохозяйственной ферме Рахель Янаит Бен-Цви в Иерусалиме, она осуществила свою давнюю мечту – стать халуцем (пионером) объединения «Кибуц арци» движения «Ашомер Ацаир» (Молодой страж).
В 50-е годы ХХ-го века она обрела широкую известность как прозаик и была отмечена множеством престижных премий за литературное творчество.
После
В 1970 году писательница переехала в Тель-Авив. Здесь она написала два романа о жизни в кибуце, о вкладе в созидание страны поколения основателей и поколения потомков.
В 1983 году она выбирает местом проживания Кириат-Арба–Хеврон, став духовным лидером поселенцев Иудеи и Самарии.
Наоми Френкель умерла 20 ноября 2009 года.
Cестры ее – Рут и Эльза (в романе – Инга) и брат Гейнц с приходом Гитлера к власти эмигрировали в Аргентину. Они так и не сумели приспособиться к жизни и культуре в этой стране. Рут вернулась в Берлин в 1960 году, прожила там до последних дней своей жизни и умерла в глубокой старости.
Гейнц в Аргентине работал в фирме по производству табачных изделий. В середине 70-х годов он встретился с Наоми, Бумбой и Шарлоттой (в романе – Эдит) в Израиле. Оттуда поехал в Германию, посетил могилы отца и деда на еврейском кладбище в Берлине. И прямо там скончался на месте от сердечного приступа.
Ильза (Инга) вышла замуж в Германии за аптекаря. Они прожили всю жизнь в Аргентине.
Шарлотта (Эдит) вышла замуж в Берлине и с мужем репатриировалась в Израиль накануне Второй мировой войны. Выполняя завещание отца, она все годы оставалась близка с Наоми и во всем поддерживала ее. Умерла в глубокой старости.
Людвиг, брат Наоми (в романе – Франц), как хоккеист приехал в вместе с женой в Израиль в 1934 году – участвовать в спортивных соревнованиях Маккабиады . Они так и не вернулись в Германию.
Бумба (Эрнст, в романе – Зигфрид), также с помощью адвоката Филиппа Коцовера, был отправлен в Израиль. Жил и работал в рамках объединения «Кибуц амеухад» (Объединенный кибуц).
Адвокат Филипп Коцовер (в романе – Филипп Ласкер) женился в Берлине на эмигрантке из Литвы. Он представлял евреев перед нацистской властью. В самом начале войны был уничтожен нацистами вместе с женой и двумя малыми дочерьми.
Реувен Вайс (в романе – Саул) репатриировался в Израиль после «Хрустальной ночи», присоединился к кибуцному движению, к которому принадлежала Наоми, сохранил с ней возникшую в юности дружбу. Как и в сионистском движении в Берлине, он защищал ее доброе имя в кибуце и преклонялся перед ее умом и талантом. Он взял в жены женщину, намного старше его, актрису и театрального режиссера Шуламит Бат-Дори.
Фотографии из семейного архива
Аристократическая мать дедушки Яакова Френкеля.
Жена дедушки Яакова Френкель, дочь профессора анатомии из Карелсруэ (бабушка Леви).
Дедушка Яаков Френкель (Яаков Леви). 1933 год.
Родители: Артур и Марта.
Артур Френкель (Леви).