Детский сад, штаны на лямках

Лютикова Люся

Всё это было произнесено ровным, бесстрастным голосом человека, который прекрасно владеет собой и не позволит эмоциям одержать верх.

– По понятной причине? – воскликнула я. – Елена просто хотела быть счастливой, разве не так?

– Она сама не знала, чего хотела, – отозвалась Виолетта Борисовна, и впервые в ее голосе прозвучала враждебность. – Она заставила моего отца уйти из семьи. Вы не можете представить, сколько горя принесло моей матери его признание. После сорока лет брака, а они были женаты с восемнадцати лет, отец вдруг заявляет, что полюбил молоденькую пациентку, сделал ей ребенка и уходит к ней на съемную квартиру! А через месяц он вернулся,

как побитая собака, потому что любовница его выгнала. Заявила, что он слишком стар для нее и что она будет искать другого мужчину. Когда она решила не вписывать его в свидетельство о рождении ребенка, отец был просто морально раздавлен! За один день он постарел на десять лет! Я знаю, он помогал ей деньгами, оплачивал съемную квартиру, покупал детское питание, втайне надеялся, что она примет его обратно. Но она вела себя как собака на сене: придерживала рядом, но к себе не подпускала. Мой отец не заслуживал такого отношения, да и мать тоже. Эта девушка сломала жизнь двум людям, так что судьба наказала ее заслуженно! Я так считаю!

Я вздохнула: быть может, Елена Алябьева, вкусив все прелести жизни матери-одиночки, позже не раз раскаялась в своем решении. Возможно, через несколько лет до нее дошло, что старый и нелюбимый муж – это все-таки лучше, чем никакой.

Основной недостаток женщин состоит в том, что они не бывают одновременно молодыми и умными. Они делают это по очереди.

Глава 23

Чтобы добраться от психбольницы до города, мне пришлось вызвать такси. Стоило удовольствие недешево, как если бы я ехала в соседний Ногинск, да и машину я прождала целую вечность.

Притоптывая на снегу, я жалела, что на мне надеты не валенки, а сапоги на тонкой подошве. В Москве покупать зимнюю обувь не имеет особого смысла, общественный транспорт ходит хорошо, не успеешь вынырнуть из метро, как подъезжает маршрутка, – ты просто не успеваешь околеть на морозе. Да и сугробов в столице мало, они быстро тают, образуя на дороге кашеобразное месиво из грязи, снега и реагентов. Натуральная кожа не выдерживает и одного сезона, скукоживается, поэтому лучше надевать сапоги из прочного кожзама, еще лучше – с резиновой пропиткой. А вот в провинции без валенок не обойтись.

– Куда едем? – спросил таксист.

Я сверилась с бумагами:

– Улица Пушкина, детский сад.

Трясясь на заднем сиденье такси, я недоумевала: садик находится в четырех автобусных остановках от Ленкиного дома. Ведь это очень неудобно – таскать ребенка через полгорода. Почему Алябьевой дали место в этом саду? После недолгих размышлений я пришла к выводу: очевидно, закон обязывает предоставить матери-одиночке место в детском саду вне очереди, но не уточняет – в каком именно. Вот Ленке и достался бросовый сад номер шестьдесят семь, куда никто не хочет идти. В том, что моя догадка верна, я вскоре убедилась.

Начать с того, что первый же павильон, который попался мне на территории детского сада, оказался заколочен. И я поняла, почему: обвалившееся крыльцо представляло реальную опасность для детей. На участке не было никаких качелей-каруселей, стояла только унылая проржавевшая лестница.

Здание сада, двухэтажное строение из кирпича, было построено как минимум шестьдесят лет назад. Напротив входа высилась горка из ледышек, очевидно, сброшенных с крыши и присыпанных песком. Дети, которых вывели на прогулку, развлекались тем, что пытались скатиться с горки, но мешал песок. Особо упорным все-таки удавалось добраться до низа ценой разорванных

штанишек или варежек.

Две воспитательницы стояли поодаль и, не обращая никакого внимания на детей, что-то оживленно обсуждали. Я подошла ближе и услышала, что дамы делятся информацией о зимней распродаже в «Меге».

– Танька трусы отхватила, – тарахтела одна воспиталка, – по пятьдесят рублей, чистый хлопок, взяла сразу десять пар.

– Где же она такой большой размер нашла? – удивилась вторая. – У нее, кажется, шестидесятый?

И обе заржали, хотя, по моим прикидкам, их «пятые точки» были ничуть не меньше.

Два малыша одновременно потянулись к красивой ледышке, завязалась борьба не на жизнь, а на смерть, раздались крики – тетки даже не обернулись. Один малыш вдруг громко зарыдал и бросился к воспитательнице. Он показывал окровавленную руку, которую поранил о ледышку.

– Где твои варежки?! – зарычала тетка.

– Я забыл, – хныкал малыш, с ужасом глядя на капли крови.

– А голову ты не забыл?! – в лучших советских традициях завопила воспиталка. – Пошли к медсестре! Не дети, а дебилы! – добавила она своей товарке, та сочувственно кивнула в ответ.

Воспитательница с ребенком зашли в садик, я ринулась за ними.

– Не подскажете, где кабинет заведующей?

Тетка неприветливо на меня зыркнула, ткнула рукой в дверь и сказала:

– Марина Георгиевна раньше одиннадцати не приходит.

Я взглянула на часы: было десять минут первого. Может, чиновница заболела и сегодня вообще не придет? Пока я раздумывала, подождать ли ее в теплом помещении или выйти на улицу, в коридоре появилась женщина в норковой шубе. На вид ей было около сорока пяти лет, крашеная блондинка, с тщательным макияжем, волосы уложены в пышную прическу.

– Вы ко мне? – спросила она.

Говорила Марина Георгиевна тихим голосом и, несмотря на марафет, была похожа на полудохлую мышь, вторые сутки зажатую в мышеловке.

– Подождите минуту, я вас позову, – прошелестела заведующая и скрылась в кабинете, на ходу расстегивая шубку.

Кстати, насчет норковых шуб. Обратили внимание, как много сейчас женщин щеголяет в натуральных мехах? Да не в цигейке какой-нибудь, а в дорогой норочке, лисичке, песце! При социализме это была такая редкость! Увидеть норку в метро было практически невозможно, а сегодня – пожалуйста, в каждом вагоне обязательно найдется три-четыре норковых манто. И если поинтересуетесь, каков род занятий этих дам, то в ответ вам назовут тривиальные профессии: врач, учитель, бухгалтер… И те же самые врачихи в норке будут с пеной у рта доказывать, что при социализме им жилось куда как лучше, были стабильность и порядок, а сейчас всё ужас как плохо, маленькие зарплаты и неопределенность… Я лично таким дамам в норке не верю!

Вот и госпожа Бизенкова, узнав, что я хочу определить своего ребенка в детский сад, сразу начала причитать:

– Ох, сейчас так непросто устроить ребенка в садик, не то что раньше! Мест мало, сады закрываются, группы переполнены…

– Но что же делать? – Я изобразила отчаяние.

– Чтобы получить путевку в сад, вам надо обратиться в отдел дошкольного образования. А я путевки не выдаю, у меня нет таких полномочий.

– Я туда уже обращалась, мне сказали, что очередь расписана на три года вперед. Плюс половина – это льготные категории: многодетные, матери-одиночки и прочие, им места дадут в первую очередь. А мы с мужем месяц назад вернулись из Франции, где работали десять лет. Мы просто физически не могли встать на очередь, понимаете?