Детский сад
Шрифт:
Стена любви сделалась стеной голосов. Милена, как в дымке, ступала сквозь тени от всех этих плющей и листьев, колышущихся на спинах и плечах.
Дождем посыпались цветы. Жужелицы срывали
Она проследовала по залитым солнцем ступеням Консенсуса. Под рокот своего песнопения Жужелицы, дрогнув, тронулись с места и пошли следом, будто влекомые невидимой нитью. Толпа скатывалась со ступеней.
Цветик рак наш Цветик Шибуш Шибуш цветик…— Ненавижу все это, — негромко сказала Милена. Песня смолкла, как будто внезапно лопнула струна.
А Маршем-стрит уже пришла в движение. Люди со всех ног неслись к Консенсусу, ориентируясь на сборище Жужелиц. Другие, наоборот, бежали обратно с умопомрачительной вестью. Перекрикивались друг с дружкой мальчуганы в форме Медучилища. Кто-то из ребятни вскарабкивался на карнизы и леса, кто-то, наоборот, ссыпался вниз. Кастелянши с бельевыми корзинами, все побросав, выбегали из домов на улицу.
«Рак! — разносилось из уст в уста. — Рак!»
Какая-то женщина свешивалась из окна, а паренек с улицы раздраженно и взволнованно ей кричал:
— Да говорят же вам, рак вернулся!
Остановил свою телегу возница.
— Че-че? Че случилось-то? — окликал он бегущих не то радостно, не то тревожно.
Заполошным перезвоном зашлись колокола, уже без всяких условных сигналов.
— Надо тебя отсюда вытаскивать, — рассудила Рут и сдернула Милену со ступеней в толпу, как с тумбы в бассейн.
Жужелицы одержимо шли следом, обрастая по пути все большим числом зевак. Теснимая сборищем Жужелиц, толпа колыхалась, откатывалась, накатывалась; передние тщетно пытались уклониться от нежеланной близости с поросшими листвой и плющом созданиями — чтобы избежать и заразы и шипов.
— «Гарда», «Гарда» приближается! — крикнула Рут, волоча Милену за собой.
Какой-то мужчина в заляпанном чем-то зеленом фартуке схватил Милену за плечи.
— Рак вернулся! — с благоговейной радостью заорал он.
— Истинно так! — вторил ему другой из окна второго этажа. — Я сам Терминал, и мне уже все сообщили! Истинно так!
Над улицей стоял радостный гомон.
— Дорогу! — рявкнула Рут мужчине в фартуке, да так, что тот побледнел от страха. Не дожидаясь ответа, она его бесцеремонно оттолкнула.
Милена пробиралась с трудом. Ей было тошно, подгибались колени. Наконец она не выдержала и осела на мостовую. Рут, подхватив ее, понесла на руках. Голова у Милены запрокинулась, и потом она просто безучастно глядела вверх.
Там, в высоте, зарождался звук — неприятный, будто кто-то быстро, со свистом насекал древесную стружку.
Над макушками скандирующих лиловых деревьев появились геликоптеры. От них отделялись белые свертки, которые распускались в воздухе и по мере снижения превращались в размахивающих ботинками людей. Люди в белом — «Гарда» — окружали толпу.
— Вот сейчас пойдет потеха, — усмехнулась Рут.
Откуда-то сзади послышались вопли; толпа внезапно подалась вперед. Рут, сдерживая натиск спиной, стояла как каменная. Но ее хватило ненадолго: напором толпы их с Миленой буквально потащило по Маршем-стрит к выходу на проезжую часть Хорсферри-роуд.
Жужелицы тоже пробовали бежать, но их сдерживали невидимыми бичами стегающие зигзаги жизни, исходящие от толпы и от леса Консенсуса. Они бежали как бы в замедленном темпе, словно время для них не летело, а тянулось. А может, так оно и было.
«Гарда» поднимала руки в перчатках, и оттуда выстреливались какие-то серебристые трубочки, которые, разрастаясь паутиной, мгновенно опутывали Жужелиц по рукам и ногам.
— Не трогайте их, — прошептала Милена.
Жужелицы беспомощно барахтались в полупрозрачных тенетах. И чем дальше, тем сильнее запутывались. Вот трубки лягушачьими языками взметнулись в небо — серебром по голубому — и там прочно прицепились к геликоптерам. Жужелиц начало отрывать от земли. Они взлетали группками по пять-шесть человек, как будто каждую из групп поднимало в воздух огромное крыло. Их несло вверх, к зависшим в небе хищным стрекозам геликоптеров.
— Милена! — растерянно взывали они к ней, как к спасительнице, болтая в воздухе тощими от недостатка белков ногами.
Рут кое-как удалось протолкнуться на Хорсферри-роуд. Проезжая часть была перегорожена телегами и тюками, сброшенными на дорогу специально, чтоб можно было на них встать и глядеть на происходящее. У Милены в животе загорелось, как от сильной изжоги. Рут между тем, держа Милену на руках, все расталкивала плывущий навстречу народ. Не без труда добравшись до того места, где толпа немного поредела, она перешла на грузную трусцу. Милена, качаясь безмолвной ношей, чувствовала, как ходят под ней ходуном массивные бедра бегуньи.
А по всей Яме разносился перезвон колоколов, в котором угадывались сигнальные колокола различных Братств. Вот тяжелый, гулкий бас собора Святого Павла, а вот звонкие, помельче, колокола Вестминстерского аббатства. Люди все как один провожали взглядом геликоптеры, стрекочущие над Хорсферри-роуд.
Рут снизила темп до тряского шага, лавируя среди запрудивших набережную повозок. Милена, собравшись с силами, забрыкалась.
— Ты сама-то идти можешь? — спросила запыхавшаяся Рут.
Та кивнула. Рут опустила ее возле гранитных ступеней, ведущих к пристани.
По реке шел паром, опасно накренившись от стекшихся на носовую часть пассажиров. У причала стояла небольшая барка, на которой, уставясь в небо, стояли двое Заготовщиков с Болота. На палубе был навален груз, партия матрасов на продажу. Рут решительно ступила на борт.
— Увезите-ка нас отсюда, — сказала она двум паренькам тоном, исключающим возможность отказа.
— А чего это там такое? — спросили изнывающие от любопытства Заготовщики.