Детское время
Шрифт:
Братовы амбиции вообще-то тут не причем были, Игорь просто не имел права передавать управление кому бы то ни было, не имеющему лицензии на данный тип машины. А лицензии пока вообще ни у кого не было, и право управлять самолетом Игорь получил как испытатель именно этой машины. Он еще подумал, что права поднять в воздух вторую такую же у него нет и, скорее всего, не будет — просто потому что испытатели были прикреплены к конкретному изделию, а на вторую машину был назначен Лаврентий Тепляков, мирно посапывающий в салоне. Кстати, как раз ему в аэропорту назначения и предстоит — в полном соответствии с полетным заданием — совершить и посадку, и взлет: до перехода в испытательный отдел он четыре года работал рейсовым пилотом на «Орле» и на тамошнем аэродроме садился и взлетал уже раз двести. А сам Игорь побывал там лишь однажды, в первом испытательном полете, причем сидя в кресле второго пилота…
Рейс прошел без осложнений, если не считать того, что Виталий Поляков, пользуясь преимуществами спутниковой связи, каждые полчаса, если не чаще, дергал бортмехаников, требуя сообщать ему параметры всех агрегатов. Ну вот не спится ему, а ведь дома дано уже ночь глухая! С другой стороны рейс-то всяко считается испытательным, так что Главный Конструктор был в своем праве.
Зато на обратном пути никто их уже расспросами не донимал, и единственное, о чем сожалел Игорь, было то, что ему опять не удалось посмотреть город. Лавруша говорил, очень красивый город — но сначала нужно было проконтролировать заправку, принять груз, в очередной раз произвести наземную проверку всех систем, а потом уже времени не хватило даже для того, чтобы зайти в буфет аэропорта. Вот последнее Игоря не расстроило ни капли, стюардессы принесли «все вкусное» ему прямо в самолет — и командир долго не мог понять, чем же эта самая жабутикаба (очень, между прочим, недешевая, так как ее сюда привозили самолетами, поэтому она и продавалась лишь в аэропорту) так вдохновляла Лаврентия. Впрочем, у каждого свои пищевые пристрастия…
На праздновании Нового, триста восьмого года все попаданцы из двадцать первого века традиционно собрались у Кати-старшей. И традиционно на столе были и салат оливье, и селедка под шубой, салат «Мимоза», шампанское — в целом, все привычно-праздничное. Но минут за десть до боя курантов Екатерина Владимировна тихо и незаметно вышла из зала, а вернулась уже «громко и очень заметно». Потому что в руках она держала большую стеклянную вазу с разноцветными ягодами.
— Кать, это, надеюсь, не стеклянные украшения на уши? — сиплым голосом поинтересовалась хозяйка.
— Ты не ошиблась. Я тут договорилась с Виталиком, а в Аргентине как раз сезон черешни еще в самом разгаре и они вот привезли нам немного, специально для праздника.
— Немного — это сколько?
— Мне принесли килограмм пятьдесят, а вообще они почти пять тонн привезли, так что если кому не хватит, то завтра с утра она в магазинах появится.
— Вот по магазинам мы завтра точно не побежим, потому что если быть очень жадными, то всех нас точно пронесет! — улыбаясь, высказала свое мнение Лера. — А ягоды не испортились? Ведь туда на самолетах больше трех суток лететь.
— Двадцать часов, я уговорила Виталю его «Буревестника» на рейсах туда испытать. Ему-то все равно, вокруг аэродрома круги наворачивать или по прямой лететь, а нам приятно.
— Сдается мне, что ты несколько злоупотребляешь хорошим отношением детей к нам, — заметил Никита.
— Ты прав. Но если бы ты видел, с какой радостью они моё злоупотребление потребляют!
— Они нас просто любят и уважают, — с улыбкой тихо произнесла Лера. — Это не злоупотребление, а проявление этой любви. И было бы неправильно делать вид, что нам это безразлично, так что пусть нас пронесет, но черешню мы просто обязаны съесть! Кто там поближе к вазе, мне красненькой насыпьте…
Глава 10
Артур Бреннер совершенно не ожидал, что его работа будет так высоко оценена. Ведь, в конце-то концов, он не один там работал, хотя, положа руку на сердце, и его вклад был немаленьким. Очень немаленьким, из почти двух тысяч километров железной дороги возглавляемый им «участок» проложил чуть больше девятисот. Конечно, тут следует учитывать и такую «мелочь», что на его территории удалось проложить почти всю дорогу поверху, из двух десятков тоннелей только три оказались длиннее двух километров и один — чуть больше трех. Ну и четыре десятка мостов и эстакад тоже работенки добавили интересной, зато Артур исхитрился изначально дорогу проложить двухпутную, так что движение от Соры до Аспаданы было теперь очень оживленным, одних пассажирских поездов бегало по три пары в сутки. А вот дальше пассажирский поезд ходил лишь один (правда, в четырнадцативагонном составе, а не в пятивагонных, как на южном участке) потому что большая часть дороги пока была одноколейной. Что тоже понятно, там число тоннелей приближалось к сотне и половина из них даже друг с другом соединялись мостами и эстакадами.
Тем не менее «Артур успел первым», как сказала Екатерина Владимировна, вешая ему на грудь звезду Героя Социалистического труда. Ну а те, кто пока еще «не успел», тоже получили такие же звезды, потому что дорога-то заработала! И пропускала от Соры до Баку ежесуточно шестнадцать пар поездов (да еще столько же ходили «в местном сообщении»). Но, как сказала Валерия Анатольевна на торжественном «награждении причастных» (а кроме четырех Героев ордена получили еще двадцать два человека), главным значением этой дороги стало «укрепление дружественных отношений» с персами.
Хотя, с точки зрения Артура, там и «укреплять» было особо нечего. У него на стройке в последние года четыре персов работало чуть больше десяти тысяч человек и ни малейших проблем с ними не возникало. Народ трудолюбивый, мужчины сильные и дружелюбные. Правда, поговаривали, что еще персидский царь Нарьясах — отец нынешнего — выдал указ о том, что любой, кто обидит «женщин приезжих строителей», будет немедленно казнен, но это у Артура вызывало некоторое сомнение, ведь было непонятно почему указ касался только женщин, а все персы были исключительно вежливы с мужчинами. С женщинами же было вообще непонятно: местные упорно делали вид, что их вообще не замечают, а на рынках даже на прямой вопрос «сколько стоит» или не отвечали, или говорили «нисколько, возьми все, что надо» — правда последнее касалось в основном еды.
А вот это Артура вообще не удивляло, ведь именно русские специалисты притащили персам очень много растений, которых или раньше вообще здесь не знали, или которые обеспечивали невиданные ранее урожаи — так что даже рыночные торговцы, расхваливающие свои товары, чаще всего кричали «А вот русские яблоки» или «русское пшено». Особенно инженера веселили «русские финики» или «русские бананы»… впрочем, бананы персам вроде из России и попали. Так что укреплять «дружбу» еще сильнее явно было задачей сугубо второстепенной. Тем более, что в рамках «укрепления» Гриша подкинул Артуру еще одну работенку, причем года на три-четыре: пока остальные железнодорожники доделывают свои участки дороги, ему теперь предстояло проложить новую ветку от Аспаданы до Аршакии — а это еще почти семьсот километров. Да, практически без тоннелей, и да, одноколейку — но все же Артуру несколько поднадоело жить в этой горной пустыне и очень хотелось нормально пожить в родной Туле…
Лера, с огромным интересом прочитавшая отчеты строителей железной дороги, за ужином поделилась своими выводами с двумя Катями:
— А прилично мы историю повернули! Персам теперь не грозит арабское завоевание — потому что Али арабов под лавку загнал и им стать могучим государством теперь не светит. И про манихеев не слышно там, опять же мечта Ангелики сбылась и ислам планете не грозит…
— А кто такие манихеи эти? — спросила старшая из Кать.
— Была такая религия, но здесь, похоже, не будет. Скорее всего ее основателя Мани римляне зачистили вместе с иудеями и христианами, так что в Персии теперь строго зороастризм или буддизм, причем буддизма остатки жалкие на территории Афганистана, так что скоро и его не будет.