Детское время
Шрифт:
— Врачи сказали, что когда она к Ксюше зашла и увидела ее на полу, то, скорее всего, бросилась ее поднимать. Вот сердце и не выдержало, все же возраст…
— Я теперь за Сашку боюсь, он все переживал, что уехал в Коломну мотор свой запускать, а если бы остался дома…
— Я попросила врачей за ним особо присмотреть. И он все же парень спортивный, со здоровьем вроде все хорошо у него. Да и мы его одного теперь не оставим.
— Ага, две старухи будут утешать молодого парня.
— Ему же уже восемьдесят пять!
— А ты свой возраст уточни для разнообразия. Вот удивительно, у нас разница всего четыре года, но где-то лет до двадцати — его двадцати — я считала его мальчишкой. Потом, лет до пятидесяти — почти ровесником, а вот позже он снова для меня мальчишкой стал. Причем почему-то это только к нему относится, Маркуса я мальчишкой перестала считать лет с шестнадцати.
— Маркус всегда просто очень серьезным был, а Сашка так и остался заводным. Как и ты, кстати. На тебя посмотреть — еще неизвестно, кто из вас младше. И то, что он поехал этот корабельный мотор пускать, отсюда же проистекает. Кстати, Ксюша это очень даже понимала и всегда его во всех его затеях поддерживала.
— Это точно. И теперь у нас есть мотор в двенадцать тысяч лошадей, но нет Ксюши и Брунн…
— Кать, переставай ныть. У нас теперь столько всего есть, и это мы, все мы вместе, включая тех, кто теперь в твоем парке лежит — мы всё, что вокруг нас, сделали. Иуван, говорят, новый двигатель до ума довел, скоро на испытания самолет пойдет, который их Москвы до Владивостока без посадки лететь сможет.
— Интересно было бы на него поглядеть.
— Ту-204, только с четырьмя моторами, у него моторы по девять тонн тяги. Я сама Илье Полякову картинку рисовала, у Михалыча в журнале нашла: все же Илья мне не чужой человек, на правнучке женат. Только мне кажется, что ребята у Ильи слишком уж о комфорте пассажиров решили позаботиться: в самолете они разместили всего сто двадцать пассажирских кресел.
— А я слышала про самолет вроде Ту-134…
— И такая машина строится, точнее, уже приступают к строительству. Твой Кирилл все же неплохо умеет картинки твои же в металле воплощать. Точнее, в чертежи, в металле его в Новосибирске воплощать начали. И не знаю как ты, а я собираюсь на самолетике этом еще полетать.
— И куда это ты собираешься лететь?
— А мне все равно куда, просто чтобы детство вспомнить. Мне лет пять было, с отцом первый раз на этой мелкой тушке полетела — такой восторг был! И хочется еще раз его почувствовать, на таком же самолете полететь!
— Самолет не такой же будет, они сейчас все из титана делают. И салоны как в «Ютоне»…
— А вот это неважно. Потому что я буду знать, что это — тот самый Ту-134 из моего детства. Ну изменился немного за девяносто лет, но ведь это мелочи?
— Мелочи. Тогда я с тобой полечу. Как думаешь, мы доживем?
— Лично я в этом не сомневаюсь, и тебе не советую. А полетим мы… забавно, я тот восторг помню, а куда мы летели — нет.
— И это неважно, мы полетим в наше детство. В Таврию, в бергамотовую рощу, где растут мамины деревья.
— И обязательно весной тогда, когда бергамот цветет… Кать, а ты всех своих правнуков так опекаешь как Кирилла? Всякое интересное им подсовываешь?
— Ну ты и сказанула! Я большинство из них никогда в жизни не видела, а о многих, думаю, и не слышала, да и внуков-то, скорее всего, тоже не всех знаю. А Кирилл — он просто сын Лены, которая мой лечащий врач, и он иногда с матерью ко мне заходил, если чего-то тяжелое принести ей нужно было.
— А я и не знала, что Лена — твоя внучка.
— Она Леночкина внучка, не моя. Но замужем за Вовой, который Васькин сын — а уж первого-то внука я никогда не забуду, — рассмеялась Катя. — Даже первый десяток внуков или даже два десятка, но когда их становится больше полусотни, то память начинает отказывать.
— Это хорошо…
— Что память отказывает хорошо?
— Нет, просто я переживала о том, что внуков не всех знаю, а с женой Ильи вообще познакомилась на их свадьбе, да и то лишь потому что они мне приглашение прислали, а тогда они рядом жили и я пошла. А сейчас ты мне показала, что это не склероз у меня старческий, а просто правнуков у меня немного лишку… то есть не лишку, конечно, а столько, сколько любой запомнить не сможет.
— Вот и не переживай по пустякам. А к Брунн с Ксюшей мы весной съездим, на открытие памятников. Мне кто-то говорил, что к марту до Школы железную дорогу электрифицируют, хотя там оно и нафиг не нужно…
— Но приятно, что дети и внуки о нас заботятся.
— Даже слишком! Лена мне «Прагу» не приносит, говорить что вредно. Ладно, пошли уже, холодно тут. Ко мне пошли, я сама «Прагу» испекла, и вроде довольно неплохо получилось…
Насчет электрифицированной железной дороги в Школу Катя немного ошиблась. Ошиблась, но совсем немного: просто еще в триста третьем году в Туле запустили трамваи, а летом триста седьмого решили, что неплохо бы было трамвайные линии слегка продлить И не до Школы, а до Дубны: кто-то подсчитал, сколько солярки сэкономится на перевозке туда металла и обратно велосипедов, и выяснил, что трамвай быстро окупится. А вот обычная железная дорога, хотя бы и узкоколейка (проложить которую можно было раза в три дешевле, чем трамвайные пути) нет. Потому что одно дело в существующем трамвайном депо обслуживать пару дополнительных вагонов, и совершенно другое — строить отдельное депо для обслуживания пары локомотивов и опять же пары товарных вагонов.
Трамвайный путь должен был пройти мимо Школы лишь потому, что Ангелика в свое время выстроила шикарную дорогу оттуда до Тулы, так что теперь рельсы просто клались по обочине шоссе, на место путей разобранной еще лет сорок назад узкоколейки. А сам трамвай в Туле появился благодаря Кате-старшей и Ксюше. То есть когда-то Катя посетовала, что грузовики «много дыма пускают, который мрамор повредить может», а на вопрос «а что же делать», заданный городским главой Бармой Жвановым, ответила уже Ксюша, причем она даже трамвайный рельс ему нарисовала, пояснив, что такой можно класть вровень с дорогой — что для городских условий очень хорошо будет. Барма был мужиком настырным, так что спустя всего три года — за которые он успел достать всех директоров заводов в радиусе полутысячи километров — в Туле появился «новый вид транспорта». И не просто так появился: Гриша Кабулов при виде тульского градоначальника вздрагивал до тех пор, пока в Тамбове не заработал новенький завод, эти самые трамваи выпускающий. Ну а после того, как завод трамвайный заработал, Барма получил («за настырность», как смеялась Ксюша) орден Трудового Красного знамени, а трамвайные пути стали быстро прокладываться уже во многих городах страны. Причем второй трамвайный маршрут появился в Экваторе, третий — в Каменце (который давно уже стал самым большим по населению и размеру городом в стране.
Появление нового вида транспорта сильно порадовало людей, работающих в министерстве путей сообщения, и реализации их планов мешало лишь то, что тамбовский завод пока что мог изготовить примерно сотню трамваев за год. Путейцы же решили, что было бы очень неплохо с помощью трамваев связать все города с населением за двадцать тысяч человек с окружающими деревнями. Не со всеми, конечно, а лишь с самыми большими — что, как оказалось, позволяло чуть ли не вчетверо сократить затраты на строительство обычных дорог. Не грунтовок, а шоссейных — но получающаяся экономия выглядела очень заманчиво, а если сюда же приплюсовать экономию на солярке…