Детство Понтия Пилата. Трудный вторник
Шрифт:
Свой день я разделил на две части, и первую половину проводил в первой когорте, а вторую – во второй, наблюдая и сравнивая, как по-разному различные командиры воспитывают и обучают.
Первой легионной когортой руководил некто Лелий, человек лет пятидесяти, низкорослый, поджарый, лицом похожий на птицу: с крючковатым носом, круглыми, зоркими и хищными глазами, с плотно сжатыми бескровными губами и яростно пульсирующими желваками. Лелий этот был сущим извергом. Стоило какому-нибудь солдату, особенно молоденькому, совершить одно неточное движение, или промахнуться в метании дротика, или сделать неуклюжий выпад мечом, Лелий налетал на него – действительно, налетал, подобно орлу или ястребу, и сперва клевал злой, остро отточенной бранью, а затем бил витисом, изогнутой тростью центуриона,
Если оплошность повторялась, Лелий уже не ругался, а, переложив трость в правую руку, левой рукой бил солдата по лицу (Лелий был левшой).
Один раз, я видел, он так сильно ударил солдата, что кровью его испачкал себе кулак. Тогда он прервал упражнения и велел избитому принести воды и в этой воде вымыть свой кулак, при этом лицо ученика было оставлено в свежей и запекшейся крови до конца учения.
Однажды какой-то великовозрастный новобранец после очередного удара, полученного им от Лелия, в сердцах воскликнул: «Что ты все время бьешь нас?! Лучше сам покажи, как надо делать!» «Сейчас покажу!» – огненно сверкнув глазами, прощелкал в ответ Лелий, вызвал центуриона той самой центурии, к которой принадлежал возразивший ему, и приказал после окончания тренировки, перед полуденной едой высечь говоруна и умника перед строем солдат. «Он второй раз мне возражает. Я подсчитал – двенадцать слов произнес. Отсчитай ему, братец, двадцать четыре удара. Двумя розгами», – велел Лелий.
Второй когортой, которую я наблюдал после полудня, управлял некто Курций – краснощекий гигант лет сорока, широколицый, плосконосый и большеротый, с маленькими, добрыми светло-карими глазками.
За весь период моего наблюдения я ни разу не видел, чтобы Курций поднял руку на своих подопечных, или велел наказать кого-нибудь из них, или обругал и накричал на солдата. Хотя он школил и упражнял своих легионеров ничуть не менее Лелия, он именно показывал, как надо, а не бил за то, как не надо. И, скажем, десятки раз мог показывать, как метать дротик или рубить мечом, а потом сотни раз заставлял солдата повторять одно и то же упражнение, пока не добивался нужного ему результата. И всякий раз одобрял его, говоря: «Уже не так плохо», «Неправильно, но лучше, чем в прошлый раз», «Совсем неплохо, но ты можешь лучше», «Умница! А теперь давай повторим и закрепим!» И так почти с каждым легионером, не только в своей, первой, центурии, но и в других подразделениях.
После недельных наблюдений я пришел к выводу, что между Лелием и Курцием идет напряженное соревнование. То есть они не просто обучают своих солдат, а каждый пытается продемонстрировать собственную школу воинского воспитания, принципиально отличную от методики своего соперника, и доказать легионному начальству, что именно он – лучший из руководителей и учителей.
XV. Ты, Луций, помнится, никогда не служил в армии. И хотя всё на свете тебе, мудрейшему человеку, похоже, известно, на всякий случай кратко напомню тебе о воинской иерархии в легионе, потому как иначе может быть непонятно, за что именно состязались друг с другом наши Лелий и Курций.
Германские легионы тогда состояли из десяти центурий. И та когорта, которая стояла справа в первом ряду, называлась Первой когортой легиона, а слева от нее располагалась Вторая когорта и так далее – до Десятой и самой последней в построении.
В каждой когорте тогда насчитывалось шесть центурий: три центурии гастатов, две центурии принципов и одна центурия триариев – самых опытных воинов, которые вводились в бой лишь в ключевые моменты сражения. В боевых условиях гастаты занимали первый ряд, принципы – второй, а триарии, как правило, держались в резерве. Но в лагерном построении в первом ряду стояли принципы и триарии, а гастаты – во втором ряду. И самая правая центурия в когорте считалась первой центурией, за ней шла вторая и так далее до шестой центурии гастатов.
Центурионы первого ряда назывались центурионами первого ранга и командовали не только своими центуриями, но и всей манипулой, то есть своей и стоящей во втором ряду сотней, командир которой именовался центурионом второго ранга и подчинялся центуриону первого ряда в манипуле.
Центурион первой центурии в когорте был главным в когорте и на кратком воинском языке назывался примипилом. Таких примипилов у нас в Германии было десять человек в легионе.
Не уверен, что так происходит повсеместно, но в Германии во времена Августа служебная карьера центуриона начиналась с шестой центурии Десятой когорты, а высшим достижением для центуриона считалось стать командиром первой центурии Первой когорты, потому что такой центурион считался не только примипилом и руководителем когорты, но первым примипилом и самым главным центурионом во всем легионе. Случалось, во время боя ему доверяли весь легионный резерв, состоявший из десяти центурий триариев. А в редких случаях – когда ранили или убивали легата и когда никто из военных трибунов по той или иной причине не был в состоянии взять на себя руководство – в этом случае первый легионный примипил вставал во главе легиона и брал на себя ответственность за его действия.
Система эта, как ты видишь, не очень простая. Но я, поклонник всяческих систем и структур, быстро освоил ее, оказавшись среди ализонских легионов.
XVI. Так вот, милый Сенека, Лелий был примипилом Первой когорты и, стало быть, первым примипилом Восемнадцатого легиона. А Курций был примипилом Второй когорты и, хотя формально никоим образом не был подчинен Лелию, однако в легионной иерархии центурионов занимал место на одну ступеньку ниже, чем его соперник.
Насколько я понял, Курций не был завистлив. Но, во-первых, как я понимаю, всё в Лелии раздражало Курция: от внешнего вида первого примипила до его кровавых зверствований над солдатами.
Во-вторых, как только было принято решение о формировании Восемнадцатого легиона, Курций был отозван с прежнего места службы и, можно сказать, на первых ролях участвовал в наборе и формировании нового германского соединения. Он занимал место первого примипила, когда только что сформированный легион стоял на зимних квартирах в Галлии. Но тут по распоряжению Августа в армию Вара направляются десять опытных центурионов, и этих чужаков уже в Германии, в Старом лагере, ставят на самые почетные места. В нашем случае приказом главнокомандующего Курция переводят из Первой когорты во Вторую, а злобного Лелия ставят на его место… Справедливо? Несправедливо. Обидно? Конечно же, обидно.
В-третьих, еще на заре формирования Восемнадцатого, когда проводились самые первые наборы, Курций свел дружбу с одним из военных трибунов, Цецилием Лаконом. Этот Лакон впоследствии был поставлен надзирать над Первой и Второй когортами. Более того, Цецилий Лакон был близким другом Публия Кальвизия, легата Восемнадцатого легиона и зятя главнокомандующего.
Вот Курций и старался изо всех сил, показывая, что он, Курций, обучает и воспитывает солдат намного лучше и правильнее, чем это делает Лелий. Курций неоднократно докладывал трибуну Лакону о зверствах Лелия, рассчитывая, что Лакон сообщит об этом своему другу легату Кальвизию, а тот донесет тестю своему, главнокомандующему. И может быть, в один прекрасный момент Публий Квинтилий Вар исправит положение, восстановит справедливость и Курция вернет на место первого примипила, а злобного Лелия задвинет куда-нибудь подальше или вовсе выдворит из Восемнадцатого легиона.
Впрочем, старались они явно зря. В отличие от прославленных полководцев – божественного Юлия, Друза или Тиберия – Публий Вар на своих центурионов не обращал ни малейшего внимания и не только первых центурионов когорт, но и трибунов никогда не приглашал на военный совет.
Отмечу также, что, может быть, солдаты Первой когорты и ненавидели Лелия, но я не разу не слышал, чтобы кто-нибудь из них порицал или злословил своего командира. Напротив, бережного и обходительного Курция легионеры часто поругивали: дескать, достал своими нравоучениями и бабскими нежностями; вот, в Первой когорте примипил Лелий даст по морде, и сразу понятно, что делать; такое, представь себе, я подслушал однажды высказывание, и человек десять легионеров стояли и согласно кивали головами.