Детство Понтия Пилата. Трудный вторник
Шрифт:
Но я, похоже, чересчур увлекся воспоминаниями о центурионах и легионерах, забыв об отце и его турме.
XVII. В Испании отцу обещали, что в Германии в худшем случае он получит конный отряд, а в лучшем – станет командиром легионной алы. Для этого, дескать, из других испанских районов командируются на Рейн другие турмы.
Как сразу же выяснилось, обманули беднягу, чтобы отделаться от него и выпроводить из Кордубы. Три кавалерийских испанских отряда, как потом стало известно, действительно были направлены на Рейн, но не в Германию, а в Августу Раурику, откуда вскорости были переброшены в Иллирик. У Вара же в Ализоне не только не было никаких конных испанцев, но вся его конница, как мы с тобой видели, сплошь состояла из галлов и германцев.
Так что когда главнокомандующему доложили о прибытии Марка Пилата и его турмы с тридцатью легковооруженными и двадцатью конюхами, Вар, говорят, обиженно надул губы и тихо изрек: «Мне они не нужны. В Германии на лошадях могут сражаться только германцы. Ну, разве что – некоторые галлы, которые сами недавно были германцами».
«Так что с ними делать?» – последовал вопрос.
«Не знаю. Пошлите обратно», – пожал покатыми плечами Публий Квинтилий.
Тут Галл Тогоний, легат Девятнадцатого, взял слово:
«Зачем отсылать обратно? Дай мне. У меня, как ты знаешь, вовсе нет легионной конницы».
А Вар, который на все предложения мужа своей любовницы сначала всегда отвечал отказом и лишь затем этому отказу придумывал обоснование, Вар еще сильнее обиделся и сказал:
«Ни в коем случае… Кто возьмет этого проклятого испанца?» – И Публий Квинтилий с надеждой посмотрел на двух других легатов.
Но оба, сын и зять, отрицательно покачали головами и заявили, что им он также не нужен.
«А мне – нужен», – настойчиво повторил Тогоний Галл.
«Пусть будет у тебя», – решил главнокомандующий, мокрыми глазами глядя на своего зятя, легата Восемнадцатого легиона Публия Кальвизия. И тут, наконец, придумал обоснование и, повернувшись к Тогонию Галлу, устало улыбнулся:
«Тебя прикрывает Арминий. Не будем обижать германцев».
Так турма моего отца была отправлена в Восемнадцатый легион. Но, как я уже вспоминал, этому легиону была придана вспомогательная конница канненефатов. А посему Публий Кальвизий после недолгих размышлений поставил Марка Пилата на прикрытие легионного обоза, подчинив его военному трибуну Минуцию Магию.
Стоит ли вспоминать, как сперва разъярен, а затем подавлен был мой бедный отец, обнаружив себя не на посту префекта конницы, а возле обозных телег, под началом желторотого мальчишки, в окружении пеших сугамбров и в компании конных убиев, десяток которых, по мнению Марка Пилата, не стоил последнего конюха в его доблестной и тренированной турме.
XVIII. А тут еще херуски из конницы Арминия на своих коротконогих лошаденках стали наведываться в наше расположение, бесцеремонно глазеть на наших мавританских коней и отпускать в наш адрес разного рода обидные замечания.
Ну, например, один германец на ломаной латыни громко восклицал:
«Смотрите, люди! Сами они маленькие, как пеньки, а кони у них длинные и высокие, как сосны. Как они на них залезают?»
«Как мыши! – тут же подхватывал второй германец. – Запрыгивают друг на дружку, и верхний карабкается на лошадь, зубами держась за гриву!»
«Эй вы, обозные! – кричал третий германец. – Давайте поменяемся! Вы нам дадите ваших высоких лошадей, а мы вам подыщем каких-нибудь коротышек, вам под стать!»
И тотчас четвертый германец в ужасе вопил: «С ума спятил?! Запутаешься в ветках на этом долговязом уроде!»
Тут все они принимались безудержно хохотать, хлопали себя руками по бокам, дыбили лошадей, а потом ускакивали восвояси. Но через некоторое время появлялась новая группа херусков, и всё повторялось сначала, почти в тех же выражениях и в той же последовательности.
Отец слушал эти издевательства молча, с задумчивой улыбкой на лице. И я каждую минуту ожидал, что с этими германскими насмешниками вот-вот произойдет нечто похожее, что недавно случилось с пьяным галльским великаном в рейнской харчевне.
Но уже после второго наезда задумчивая улыбка вдруг исчезла с лица Марка Пилата, он выстроил свою турму и строго приказал: «Если кто-нибудь из вас поддастся на подстрекательство варваров! Если просто посмотрит в их сторону и даст почувствовать, что понимает их мерзкий язык…!»
Не докончив, отец лютым и диким взглядом стал ощупывать лица своих подчиненных.
После небольшой паузы Гай Кален, первый декурион, произнес:
«Понятно, командир… А если кто-то из них от слов попытается перейти к действиям?»
«Без моей команды – ни шага, ни жеста», – глухо сказал отец.
«А если тебя в этот момент не будет поблизости?» – еще через некоторое время задал вопрос второй декурион Квинт Галлоний.
«Что непонятно?!» – прямо-таки рявкнул на него Марк Пилат. И оба декуриона тут же хором ответили:
«Всё понятно! Выполним! Будь уверен!»
И замерла турма, расправив плечи и вытянув вперед подбородки.
А Марк Пилат, отец мой, вдруг усмехнулся и, словно извиняясь за резкость, дружелюбно пообещал:
«Подождите. Придет время. Мы вспомним. Мы им покажем».
XIX. Однако впереди нас ждало еще одно испытание. Примерно через неделю, вернувшись со своих наблюдений за центурионами и легионерами, я обнаружил, что куда-то исчезли наши мавританские кони. Спросил отца, и тот мне тихо сообщил: «Они, видишь ли, понадобились легионному начальству. Пришлось подчиниться. Мы ведь люди военные». И ничего не прибавил в ответ на мое изумление, лишь потрепал по голове, загадочно усмехнулся и ушел к костру.