Детство Понтия Пилата. Трудный вторник
Шрифт:
(3) Из трех легатов, как я вспоминал, один лишь Тогоний Галл, командир Девятнадцатого легиона, кое-что соображал в стратегии и тактике. И он единственный, следуя заветам божественного Юлия, советовался со своими центурионами, предоставлял им свободу действия и ограничивал самоуправство войсковых трибунов.
Но он не мог, разумеется, совершенно не подчиняться приказам главнокомандующего, Публия Квинтилия Вара.
VI. Вот, сам посуди. Как только на колонну случилось нападение с севера, и Тогонию стало об этом известно, он дал совершенно правильную команду: нескольким когортам велел срочно приступить к сооружению лагеря, а оставшихся легионеров стал выстраивать в три линии, готовясь к фланговой атаке и заодно прикрывая строителей.
(2) Но тут от Вара прискакал посыльный трибун и велел срочно двигаться на север, чтобы, выйдя на позиции к западу от Семнадцатого Великолепного, сформировать левый фланг на общем фронте трех легионов.
Тогонию, стало быть, пришлось бросить сооружение лагеря, снова перестроить солдат в походные колонны и двигаться на север уже не по дороге, а слева от магистрали, по холмам, лесам и кустарникам.
(3) Мало того, что было потеряно драгоценное время. Едва колонны Девятнадцатого двинулись вперед, на них почти сразу же напали конные и пешие полчища германцев, с севера и с запада, давно уже изготовившиеся к бою на выгодных позициях, на господствующих над местностью холмах, с которых они ринулись вниз, словно заранее знали, что Галл Тогоний бросит укрепляться и двинется им навстречу.
Думали, что это казуарии, а на самом деле это были марсы.
Галл оказался в плачевной ситуации. Приданные ему легковооруженные тубанты побросали оружие и обратились в бегство. Как потом признались некоторые из них, пойманные у себя в деревнях на Рейне и доставленные к римскому военному начальству, тубанты, оказывается, всегда боялись рослых и храбрых германцев, не вынося даже выражения их лиц и острого взора.
Конница Арминия, которая должна была прикрывать Девятнадцатый легион, так и не появилась.
Колонны легионеров не успевали ни развернуться в боевые линии, ни образовать защитное каре. Германцы скоро расчленили их на несколько беспорядочных групп, окружили с четырех сторон.
Началось избиение.
VII. В лучшем положении находился Восемнадцатый легион. Несмотря на то, что командовавший им Публий Кальвизий растерялся и долгое время не отдавал никаких команд, что вспомогательные узипеты, завидев первые отряды противника, пустились наутек, – несмотря на это – или благодаря этому – с особой отвагой ринулись в бой конные канненефаты, а Лелий и Курций, примипилы Первой и Второй когорт, двинули свои подразделения вперед и на север, увлекая за собой весь Восемнадцатый легион.
И хотя со стороны легионные порядки выглядели несколько беспорядочно, легиону удалось сначала отбросить нападавших с востока германцев, затем выйти на одну линию с Семнадцатым легионом, образовав правый фланг в общем сражении, разгромить северные отряды противника, а после, во взаимодействии с Друзовым Великолепным, прийти на помощь Девятнадцатому легиону и, обратив в бегство «казуариев»-марсов, остановить избиение легионеров.
(2) Наш обоз – обоз Восемнадцатого легиона – в бою не участвовал. Хотя отец мой с самого начала рвался в бой, Минуций Магий, обозный трибун, строго запретил его турме и конным убиям двигаться с места. Так что о ходе сражения мне стало известно лишь по рассказам.
VIII. По окончании битвы все были так утомлены, что Вар не стал созывать военного совета.
Он был созван на следующее утро, в восемнадцатый день до октябрьских календ, и продолжался чуть ли не до вечера.
Как и всегда у Вара, на нем не присутствовали ни трибуны, ни центурионы первого ранга. Зато в палатку полководца были приглашены все владетельные германские князья.
(2) Как рассказывают, прежде всего попытались разобраться, почему столь неожиданно произошло нападение. Арминий, который у Вара не только руководил арьергардной конницей, но также отвечал за разведку, объявил, что его разведчики, повинные в том, что не доложили о засаде, уже сурово наказаны.
«Как?» – обиженно спросил Публий Квинтилий Вар.
«По римскому древнему обычаю, – отвечал Арминий, – я каждого десятого из разведчиков приказал распять на деревьях».
«Римляне не распинают своих солдат, – уныло возразил Вар. – Мы распинаем только мятежных рабов и преступных варваров».
«Ну вот! – просиял Арминий. – Те, кто не предупредил доблестные римские войска о готовящемся нападении, – хуже рабов и самые преступные из варваров!»
(3) Затем стали выяснять, кто все-таки напал и с кем так кровопролитно сражались. Арминий уверенно заявил: с запада нападали казуарии, а с севера и востока – ангриварии.
Но тут слово взял Сегест, который сказал: «Ночью я допросил нескольких пленных. Они либо бруктеры, либо марсы».
«Не может быть!» – воскликнул главнокомандующий и сначала недоверчиво покосился на Сегеста, а потом с надеждой – на Арминия.
«А мы их сейчас сами допросим, если ты милостиво позволишь мне», – предложил Арминий.
Ясное дело, Вар позволил Арминию.
Привели троих пленных, из которых двое оказались ангривариями, а один – казуарием.
«Это не те пленные», – сказал Сегест.
«Больше пленных не осталось, – возразил Арминий. – Было еще десять человек, тоже ангриварии и казуарии, но мои доблестные солдаты, возмущенные их предательством и вероломством, так сильно их избили, что они не дожили до утра».
Сегест промолчал, а Вар больше пленными не интересовался.
(4) Тогда слово взял Тогоний Галл, легат Девятнадцатого, который спросил Арминия:
«Почему твоя конница бросила в беде мои когорты?» Арминий, ничуть не смутившись, уверенно ответил ему: «Ты выдвинулся вперед. А я, не имея специального приказа от полководца, по правилам божественного Юлия, великого Друза и мудрого Тиберия, должен был прикрывать тыл не только твоего, но и двух других легионов. Мне донесли, что с юга тоже готовится нападение».
Тут все присутствовавшие в палатке главнокомандующего принялись одобрять действия Арминия. И только Сегест, злосчастный тесть красавца-князя, хранил угрюмое молчание.
(5) Стали подсчитывать потери и установили, что Восемнадцатый легион почти не пострадал от нападения, Семнадцатый Великолепный имеет приблизительно одну центурию убитых и две центурии тяжелораненых, Девятнадцатый же убитыми и ранеными потерял не менее двух когорт, то есть одну пятую от своего личного состава.
К тому же у Семнадцатого многие треверские конники убиты, многие изранены и все оставшиеся в живых до смерти перепуганы. От Восемнадцатого позорно бежали и скрылись в германских лесах легковооруженные узипеты, а от Девятнадцатого – вспомогательные тубанты.