Девочка и пёс
Шрифт:
– Проваливай, говорю, – все так же беззлобно и лениво процедила «добродушная личность».
Элен бросила короткий взгляд через плечо на Галкута, чтобы оценить его намерение вмешаться. Но тот явно не собирался этого делать. Он держал во рту какую-то травинку, большие пальцы рук засунуты за ремень, а светло-голубые глаза в тени широкополой шляпы были настолько прищурены, что казались закрытыми. Создавалось ощущение, что он тоже в дремотном состоянии, подобно хозяину длинной трубки.
– Я Элен, – представилась девочка.
Незнакомец наконец открыл глаза и в первый миг хозяйке Кита они показались почти желтыми, но потом все же скорее зелеными со странным золотистым оттенком. Мужчина вынул изо рта мундштук трубки и хрипло угрожающе произнес:
– А я Изамери, страшный кайхорский пират, который ест таких вредных детенышей как ты на завтрак. Ясно?!
– Ясно, господин Изамери, – проворковала юная провокаторша и даже на какой-то миг скромно потупила очи.
– Ну а если ясно, крысеныш, так давай вали отсюда пока я не выковырял ложкой твои синие глазки и не съел их вместо десерта.
Но девочка не двинулась с места. Во-первых, она не видела в ауре "страшного кайхорского пирата" ни единого признака подлинной злобы, а во-вторых из духа противоречия, который, как иногда с раздражением замечал папа, кажется является генетической чертой «этой семьи», подразумевая линию матери Элен. Линда Рейлих и Родерик Атинховский весьма славились своей строптивостью. Но девочка испытывала по этому поводу скорее гордость, чем сожаление, ибо до безумия хотела походить и на дедушку, и на свою маму, о которой она знала только по рассказам других и видеозаписям.
– Вы правда пират, господин Изамери? – Спросила Элен.
Мужчина, не торопясь с ответом, задумчиво разглядывал дерзкого ребенка. Затем он пососал мундштук, выпустил облачко сизого дыма и снова привалившись к борту фургона, закрыл глаза и лениво процедил:
– Проваливай, крысёныш.
Элен сделал шаг вперед и потрогала одну из фигурок прицепленную к косичке в бороде пирата.
– А зачем вам все эти побрякушки, господин Изамери? И как вы вообще умываетесь?
Громадная длань, которая казалось размером с голову девочки, схватила запястье Элен.
– Я тебе сейчас нос откушу, крысеныш любопытный, – пообещал Изамери и осклабился, демонстрируя металлические зубы. – И уши отрежу для своего ожерелья.
Элен не шевелилась, её правую руку сжимали, пусть не болезненно, но намертво настоящие тиски. Её тоненькое предплечье просто тонуло в широченном, заскорузлом, мозолистом кулаке мужчины. Но девочка спокойно глядела в странные зеленые глаза с желтоватым отливом и ожидала вот-вот услышать голос Галкута, требующего отпустить её. Но тот молчал. Она поняла что он, по каким-то своим соображениям, решил что ей ничего не угрожает и вмешиваться, конечно же, не собирается, вполне довольный тем что с ней происходит. Но просить его о помощи для Элен было неприемлемо. Да к тому же в этом не было особой необходимости, ибо она не испытывал ни боли, ни страха. Да, могучая, твердая, словно из дерева рука могла переломить её предплечье как спичку, но тем не менее этот захват был скорее бережным, чем жестким и злобным. И даже без всяких аур Элен ощущала странную уверенность в том, что этот громадный человек не причинит ей вреда. Она вспомнила о шалисах, маленьких пушистых зверьках с планеты Ливу, там где родился её отец. Это были очень нервные и дерзкие животные, которые в принципе совершенно не поддавались приручению. Периодически они впадали в некое подобие сна и поскольку в этот момент были очень уязвимы, то к выбору места для сна они подходили весьма ответственно. И по каким-то необъяснимым причинам, с тех пор как на их планете появились эти странные гладкокожие двуногие существа, шалисы начали приходить спать к ним. На что они ориентировались и по каким критериям выбирали своего человека, ученые пока не знали, вернее не пришли к единому мнению. Но так или иначе, шалисы всегда выбирали себе такого человека, рядом с которым они будут в абсолютной безопасности, то есть упрощенно говоря самого доброго и безобидного. Но при этом, как рассказывал папа, выбранный субъект мог быть бесконечно далек от принципов милосердия, всепрощения, от идеалов доброты и морали и даже просто от общепринятого понятия культурного и воспитанного человека. Но зверьки никогда не ошибались, никто из тех кого они выбирали никогда не причинял им вреда и, более того, изо всех сил оберегал и опекал их во время сна. Проснувшись, шалисы равнодушно покидали своих людей, не выказывая ни малейшего признака благодарности. По мнению некоторых ученых шалисы относились к представителям вида Homo sapiens как к деревьям, на которых собственно эти смышленые животные раньше и спали. Но правда на человека выбранного шалисами теперь обращали внимание другие люди. И как утверждал отец, если поглубже покопаться в этом человеке, то всегда выходило что это действительно тот на кого можно положиться, тот кто ни за что на свете не обидит кого-то слабее себя, тот кто по-настоящему бескорыстен в помощи другим. Тогда Элен взобравшись на колени к отцу, практически уверенная в ответе, быстро и жадно спросила его, приходил ли маленький шалис спать к нему. По лицу отца долго блуждала слабая, словно смущенная улыбка и в конце концов он ответил что нет, не приходил. Элен очень расстроилась. Папа был самый лучший на свете человек, самый добрый и смелый, и зверёк не выбрал его?! Она тогда была совсем маленькой и еще не знала о том что она видит мир не так как другие, что люди могут лгать и что она способна совершенно точно это определять. И теперь она не помнила, что происходило в ауре отца, когда он ответил ей. Но спрашивать повторно она не захотела. Шалису конечно виднее, но она любит своего папу и без всяких странных зверьков со странной планеты. А сейчас Элен подумала о том что может быть она, как шалис, просто знает что Изамери безопасен для неё и всё.
– У вас глаза слишком добрые, чтобы я поверила в это, – дерзко произнесла девочка и улыбнулась.
Казалось на миг Изамери оторопел и пару секунд смотрел на ребенка так словно тот душевнобольной.
– Послушай, крысёныш, я убил людей больше чем у тебя волос на голове. Я плавал на тринадцати кораблях по всем морям от Сайтоны до Кирма, я пересекал Южный океан и сходил на берег земли Ру, в которую многие вообще не верят. Я был на Острове каменных людей, на Острове золотых великанов, на Стеклянном острове, на Острове ревунов и даже на проклятых островах Гобрисов, тех самых где живут твари похожие на детей, но которые кровожаднее и опаснее палачей из Дома Ронга. Я видел Ледяные горы, холод от которых превращает людей в замерзших истуканов, я был в Черных пустынях, где любой неосторожный шаг поднимает в воздух ядовитую пыль, я проходил через Горящие земли, которая прожигает любые сапоги и ступни до костей, я выжил в Безумных лесах, испарения которых доводят людей до бешенства и в Райских болотах, где мелкие твари сжирают тебя заживо. Я сражался с армиями четырех королей, я убивал дикарей на Зеленых островах и на Островах зачарованных, я топил и сжигал корабли со всей их командой, я грабил суда всех стран Шатгаллы, я ходил на одном корабле с капитаном Онви, самым кровожадным и сумасшедшим ублюдком в этом мире, которого прозвали Марля, за то что он любил пить кровь, но из-за брезгливости постоянно процеживал её через слои марли, якобы желая очистить кровь от грязи. Клянусь Азуром Водолеем я видел больше утопленников чем ты живых людей. Я сдирал кожу, вырывал глаза, выдирал клыки, отрубал кисти и ступни, выкачивал желчь и слизь у солдат, купцов, торговцев, их жен и слуг чтобы затем продать всё это ведьмам и колдунам из проклятого Вэлуонна. Я продавал маленьких детишек, таких как ты, веселым работорговцам из Шинжуна. Эта сабля перерубила больше человеческих костей чем ветвей деревьев в лесу. А мои зубы, крысеныш, – пират притянул девочку поближе к своему лицу и она ощутила слабый уксусный запах, смешанный с запахом дыма и копченного мяса, Элен поморщилась, – сделаны из небесного металла и знаешь почему, потому что мои собственные давно сгнили, видишь ли зубы очень портятся от человеческого мяса.
И Изамери легким коротким движением отшвырнул ребенка от себя.
– А теперь проваливай, крысеныш. Последний раз тебе говорю.
Элен приземлилась на четвереньки, чувствительно ударившись боком об ноги неподвижного Галкута. Слуга судьи не выразил ни малейшего желания помочь ей встать и девочка поднялась сама. Она чувствовала себя не то чтобы униженной, но определенно несколько сникшей и обескураженной. Она видела что то что сказал Изамери по большей части правда, ну или с обычной оговоркой что, по крайней мере, он сам в это верит, но почему-то не испытывала к нему неприязни и омерзения. Выходило что этот человек ничуть не лучше жуткого разбойника Хишена, но если последний одним своим видом заставлял её дрожать от ужаса и отвращения, то Изамери она воспринимала спокойно, с любопытством и даже некоторой долей симпатии. Он упорно представлялся ей каким-то странным клоуном, который по сценарию номера жесток и груб, но в глубине души не таков. А главное его в общем-то простая аура, очень напоминавшая скажем ауру добродушного Вэнрада, владельца прекрасных кирмианских лошадей, не имела никаких признаков злобного и жестокого человека. Это несоответствие сбивало её с толку. Разве можно отрубать людям руки и ноги, есть человеческое мясо и при этом оставаться нормальным? Она не знала ответа. Курс человеческой психологии в её классе в школе начался буквально пару альфа-месяцев назад, они успели пройти только несколько общих вводных уроков. Но всё же ей подумалось что дело вполне может быть в этом. Что если Изамери не совсем нормальный, не то чтобы он буйно помешанный, кидающийся на людей чтобы съесть их, а как раз наоборот, он сочиняет про себя всякие ужасы и сам искренне верит в них, а на деле и котенка не обидит. В принципе это могло быть правдой, подумала Элен, она за свою короткую жизнь уже успела встретиться с людьми, которые искренне верили в то что рассказывали о себе, и структура их аур подтверждала что они говорят правду. Хотя здравый смысл подсказывал Элен что такой вздор никак не может быть правдой. Как потом ей объяснял отец это были сумасшедшие и он рассказал их истории. Двое, работавших на фруктовых фермах на Макоре, были безумны или скорее слабоумны с самого детства и всю свою жизнь с удовольствием рассказывали всем кто соглашался слушать сказочные истории о себе. Третий, тихий скромный садовник, живущий недалеко от улицы Эвергрин, обезумел уже в почтенном возрасте, после того как его бросила жена. Для Элен наличие рядом с ней сумасшедших людей явилось настоящим открытием, ибо к тому моменту она начала привыкать полностью полагаться на свое определение правды по переливам и рисункам аур. Пришлось отвыкать.
Но всё же Изамери не выглядел сумасшедшим клоуном, во всем его пестром образе ощущалась неподдельная сила и если не жестокость, то жесткость. Да и все эти ножи, шрамы, сабли, кинжалы отнюдь не выглядели бутафорскими. И так и не придя ни к какому мнению, она решила что лучше всего и правда уйти.
Не сказав ни слова и даже больше не посмотрев в сторону Изамери, она пошла дальше по тропинке. Галкут, скрывая усмешку в своих тусклых маленьких глазах, последовал за девочкой.
65.
Элен шла дальше по тропинке, вившейся по периметру огромного лагеря. Справа от девочки располагались разнокалиберные палатки и шатры, слева разномастные фургоны, телеги и повозки. Но Элен, конечно, больше интересовалась людьми. Их было немного и большинство из них, насколько она понимала, просто бездельничали, сидя на маленьких скамейках, раскладных стульчиках или развалившись на покрывалах и ковриках, а то и прямо на красно-коричневой траве. Впрочем, некоторые что-то починяли, подшивали, занимались своим оружием, готовили в котелках похлебки и весело болтали друг с другом. Многие из тех, мимо кого она проходила, обращали на нее внимание. Кое-кто просто бросал ленивый равнодушный взгляд, а другие рассматривали долго и бесцеремонно. И Элен, ловя их пристальные взгляды, ждала, что они вот-вот заговорят с ней. Но никто не заговорил.
Пройдя по тропинке метров двести и еще больше удалившись от тракта, она увидела расположившуюся на необъятном покрывале компанию мужчин в цветных халатах, смешных квадратных шапочках и сандалиях на босу ногу. Судя по всему, там шла какая-то азартная игра. Мужчины, все они были очень смуглые, горбоносые и с черными курчавыми волосами, сидели, скрестив ноги, и не сводили глаз с широкой доски, лежавшей перед ними. Они беспрерывно обменивались нервными репликами, иногда начинали говорить все разом и даже махали руками. Их языка Элен не понимала. Порой в нем проскакивали слова из унилэнга, но слишком редко чтобы можно было ухватить смысл предложения, да и может то было лишь фонетическое созвучие, а написание и значение слов отличались. Из школьных уроков лингвистики девочка знала, что звездные переселенцы, расселяясь по новым мирам Галактики, в подавляющем своем большинстве оставались верны международной лингве Первой Земли, универсальному языку – «унилэнгу», в основу которого лег один из языков докосмической эпохи человечества. Но, тем не менее, любой язык был живой, постоянно развивающейся системой, а некоторые социальные группы нарочно придумывали свои сленги, чтобы отгородиться от остальных, и потому, как объясняли учителя, абсолютно нормально и ожидаемо, что язык некоторых сообществ на колонизированных планетах будет не понятен наблюдателю из Звездного Содружества. В Элен снова проснулась исследовательская жилка и она приблизилась к мужчинам. Про себя она именовала их «арабы», не очень уверенно соотнеся их внешний вид с одним из народов Первой Земли. Тут у неё имелись весьма обширные пробелы в знаниях, ибо она не любила заниматься историей Альфа-планеты, как еще называли Первую Землю. Она не понимала зачем нужно уделять столь пристальное внимание маленькой, давным-давно покинутой прародине человечества, для чего столь досконально изучать её историю и историю населявших её народов. Что было такого особенного в этой Земле, что учителя так рьяно требуют штудировать её хроники и летописи. На свете полным-полно других планет, более интересных и важных для человечества сейчас и у которых гораздо более яркая, запоминающаяся и имеющая весомые последствия для всего Содружества история. Элен знала что на Первой Земле люди живут и сейчас, но гораздо меньшее количество чем перед эпохой звездных переселенцев. И эти земляне славятся тем, что они совершенно не стремятся куда-то улететь со своей планеты, не то чтобы навсегда, а так, хотя бы в отпуск, чтобы посмотреть на другие миры. Кроме того у многих представителей вида homo sapiens, расселившихся по Млечному Пути, существовала идея-фикс хотя бы однажды посетить Первую Землю и, если получится, обязательно пожить там какое-то время, а некоторые, особенно на взгляд Элен ненормальные, во что бы то ни стало желали провести на этой планете свои последние годы и если придется умереть, то чтобы непременно там – в месте откуда всё началось, в колыбели человека. Элен этого совершенно не понимала. И иногда ей казалось совершенно не логичным что люди, то ли в память о своей прародине, то ли просто из-за лени что-то менять, по-прежнему называют себя «земляне», хотя родились и выросли на совершенно других и далеких планетах. По сути это слово стало вполне официальным наименованием человеческого вида.