Девочка, испившая Луну

Барнхилл Келли

– Бабушка, а можно мне сладенького? – попросила она.

– Что? – переспросила Ксан, чувствуя, как росла её паника, вопреки тому, что глаза вновь стали осознанными. Она присмотрелась.

Луна покачала головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей воду.

– Ну, сладенькое, - медленно промолвила она. – Мне хочется чего-нибудь сладкого, - она изогнула бровь. – Пожалуйста… - добавила она. И колдунья кивнула, потянулась к карману и вытащила оттуда горсть сушёных ягод. Девочка принялась их жевать и задумчиво огляделась.

– А почему мы здесь,

бабушка?

– Мы провели здесь всё это время, - промолвила Ксан, взглядом скользя по ребёнку. Что происходило?

– Но почему? – Луна огляделась. – Почему мы не снаружи? – она поджала губы. – Я не… - она отступила прочь. – Я не помню…

– Я хотела провести с тобой твой первый урок, моя дорогая, - лицо Луны помрачнело, словно над нею остановилось облако, и Ксан запнулась. Она положила руку на щёку девочки. Волны магии больше не было. Когда она концентрировалась, просто до безумия, она чувствовала, как этот кусочек власти, твёрдый, будто гранит, герметичный, как орех или яйцо, притягивал её к себе.

Она решила попробовать ещё раз.

– Луна, любовь моя, что ты знаешь о магии?

И вновь глаза Луны потемнели. Она не двигалась. Она едва дышала. И казалось, что всё, из чего состояла Луна, весь свет, весь разум, просто исчезло.

Ксан вновь ждала. И на этот раз свету понадобилось куда больше времени, чтобы вернуться, а Луне – чтобы прийти в себя. Девочка с удивлением и любопытством посмотрела на бабушку. Сначала посмотрела направо, потом – налево, и нахмурилась.

– Как мы сюда попали, бабушка? – спросила она. – Я разве засыпала?

Ксан поднялась на ноги и принялась ходить по комнате. Она остановилась у изобретательского стола, посмотрела на карты, на деревья, на стёкла и на книги со сложными схемами и инструкциями. Она взяла в руку маленькую шестерёнку и пружинку – а после так резко прижала её к пальцу, что та даже оставила маленький кровавый порез, а на втором – только белый след. Она посмотрела на Луну и представила себе механизм внутри этой девочки – ритмично тикающие к её тринадцатому дню рождения часы, такие неумолимые, так замечательно отлаженные…

Ну, или, по крайней мере, были бы, окажись заклинание рабочим. Ничего в заклятии Ксан не указывало на подобную… Пустоту. Что она могла сделать неправильно?

Она решила попробовать другую тактику.

– Бабушка, что ты делаешь? – спросила Луна.

– Ничего, дорогая, - ответила Ксан, хлопоча над столом для волшебства, собирая гадальное стекло из земли, стекла, немного расплавленного метеорита, воды, оставила отверстие в центре, чтобы выпустить в воздух… Одно из лучших, между прочим, но Луна, казалось, его даже не видела. Взгляд её скользил из стороны в сторону. Ксан стала рядом – и посмотрела на девочку через щель.

– Мне хочется рассказать тебе одну историю, Луна, - промолвила пожилая женщина.

– Мне нравятся истории! – заулыбалась Луна.

– Когда-то жила ведьма, что отыскала ребёнка в лесу, - начала Ксан. Сквозь стекло она видела, как пыльные слова залетали в

ушах ребёнка. Она видела, как те кружились внутри – задерживались в девочке, а после порхали от центров памяти к образным структурам, туда, где обычно разум умеет играть с приятно звучащими словами. Ребёнок, ребёнок, ребёнок, снова, снова и снова. Глаза Луны стали темнеть. – Однажды, - продолжила Ксан, - когда ты была очень и очень маленькой, я взяла тебя на улицу, чтобы показать тебе звёзды.

– Мы всегда выходим на улицу, чтобы посмотреть на звёзды, - ответила Луна. – Каждую ночь.

– Да-да, - кивнула Ксан. – Ты заметила. Но однажды вечером, давным-давно, когда мы смотрели на звёзды, я собрала на кончиках пальцев их свет, будто бы нити, и дала выпить его тебе, словно пьют мёд из сот.

И взгляд Луны вновь потемнел. Она покачала головой, словно пытаясь освободить собственную память.

– Дорогая, - медленно промолвила она, словно само это слово стало огромным бременем.

Ксан, казалось, смутилась.

– А потом, - продолжила она, - однажды ночью бабушка не заметила растущую луну, что так низко висела над землёй. И она потянулась за звёздным светом, но тебе умудрилась по ошибке дать лунный. И так ты стала волшебницей, моя дорогая. Вот оттуда в тебе появилась магия. Ты долго пила луну, и теперь луна собралась в тебе.

Теперь, казалось, на полу сидела не Луна, а небесное светило. Она не моргнула. Лицо её было неподвижным, будто камень. Ксан махнула рукой перед лицом девочки, и ничего не случилось. Ничего.

– О, дорогая… - прошептала Ксан. – Боже, боже мой…

Ксан подхватила девочку на руки и помчалась к двери, рыдая и зовя Глерка.

Большую часть дня заняло то, чтобы восстановить ребёнка.

– Ну, - отметил Глерк. – Ложка дёгтя…

– Ничего подобного! – отозвалась Ксан. – Я уверена, что это временно, - она добавила это таким тоном, словно по собственному желанию и вправду могла что-нибудь изменить.

Но это не было временным. Это просто следствие заклинания Ксан – теперь дитя не могло узнать о магии. Она не могла слышать, не могла о ней говорить, не могла даже узнать это слово! Каждый раз, когда она слышала общее что-то с магией, искра в её сознании, сама её душа, казалось, исчезала. И втягивалось ли это знание в ядро в мозге Луны или и вовсе исчезало, Ксан не знала.

– И что ж мы будем делать, когда придёт время? – спрашивал её Глерк. – Как ты тогда будешь её учить? – никак, потому что она будет мертва, но Глерку этого не сказала. Её магия откроется, и её будет выпита, а она, дорогая, пятисотлетняя Ксан, в ней больше ничего не останется, а ведь только магия держала её в живых. И теперь трещина в сердце Глерка становилась всё глубже и глубже…

– Может быть, она не вырастет, - отчаянно сказала Ксан. – Может быть, это будет длиться вечно, и мне не придётся с нею прощаться. Может быть, я попутала что-то в заклинании, и её магия никогда не вырвется наружу. Может быть, она никогда не была для неё предназначена…