Девочка из легенды
Шрифт:
Островок был совсем крохотный — шагов тридцать в длину. Протянулся он как раз посередине речки, на разном расстоянии от обоих берегов, только к городскому берегу вытянулся узким песчаным мысом, словно пытался дотянуться до берега и не дотянулся.
Пока Женька возилась с Лидиным платьем, Лида сидела у воды и от нечего делать просеивала сквозь пальцы крупный, еще не потерявший солнечного тепла песок. Уже наступили сумерки, воздух похолодел, облака над головой потемнели, и от них тоже повеяло холодом. В небе начали загораться первые звезды, в городке на том берегу — первые огни.
Наконец
— Так скорее высохнет и гладить не придется. Отвиснет.
В сумерках нельзя было разглядеть, отмылась краска с платья или нет.
— Отмылась, — успокоила Женька Лиду. — Я песком терла. Помогло. Я уж знаю. Да ты не стой на месте, бегай. Так скорее высохнет, и ты не замерзнешь.
В мокром платье, облепившем тело, Лида бегала с одного конца острова на другой минут пятнадцать. Потом, спохватившись, что уже поздно и что ее, наверно, уже ищут, заторопила Женьку домой.
Но когда они вернулись к тому месту, где у большого куста оставили плот, плота не оказалось. Они обошли остров кругом, заглянули под каждый кустик у воды. Плота не было.
— Унесло, — спокойно сказала Женька. — В Каспийское море поплыл.
У Лиды потемнело в глазах.
— Как же теперь?.. Как же я?
Женька пожала плечами.
— А я почем знаю.
В мокром платье было холодно. От холода и от страха Лиду стала бить лихорадка.
— Нужно кричать, — прошептала она дрожащими губами. — Может быть, кто-нибудь услышит.
— Кто ж услышит? Видишь; на берегу никого нет.
Лида опустилась на песок и тихонько заплакала.
— Не реви, — негромко сказала Женька. — Скоро дядя Матвей на рыбалку мимо на лодке поедет. Крикнем ему — перевезет.
— А когда он поедет?
— А я почем знаю?
Лида снова заплакала.
— Не реви, — снова негромко сказала Женька. — А то вот возьму и уплыву. Одна останешься.
Лида умолкла. Уже совсем стемнело. Городок на противоположном берегу стал казаться каким-то чужим и далеким, словно Лида ни разу и не была там. Мать, наверно, уже спохватилась и разыскивает Лиду. Еще подумает, что она утонула или под машину попала. И зачем только она сюда забралась? Лида всхлипнула.
— Не плачь, — сказала Женька.
Ее голос теперь звучал немного мягче и ласковее. Она опустилась на песок рядом с Лидой и обняла ее за плечи. От прикосновения ее худенькой легкой руки Лиде сразу стало теплее.
— Не плачь, — еще раз сказала Женька. — Хочешь, я тебе про этот остров интересную историю расскажу. Хочешь?
— Хочу.
Женька придвинулась поближе к Лиде и дрожащим от возбуждения голосом стала рассказывать.
— Здесь во время войны, когда фашисты сюда пришли, партизанский отряд воевал. Как ни старались фашисты, никак не могли отряд этот уничтожить. А командира отряда так все и прозвали: «неуловимый», потому что его никак изловить не могли… И знаешь, где этот отряд скрывался?
— Где? — шепотом спросила Лида.
— На этом самом острове, где мы с тобой сейчас сидим.
— Правда? На этом самом?..
У Лиды по спине забегали мурашки, она зябко поежилась и натянула на колени подол все еще не высохшего платья.
— И вот, слушай дальше, — продолжала Женька. — Узнали фашисты про этот остров… Обстреляли его сначала из автоматов, потом из пулеметов, потом из пушек. «Ну, думают, уничтожили всех, перебили…» И вдруг ночью партизаны набросились на них с тыла! Целый полк перебили. Остальные фашисты разбежались — испугались, подумали, что мертвые воскресли!.. А оказалось, что партизаны от острова к берегу подземный ход вырыли, под речкой его провели…
— Да?.. — шепотом спросила Лида. — А где же он, подземный ход?
— Засекречен! — таинственно прошептала Женька. — Никто, кроме тех партизан, не знает… Я весь остров обыскала — нет ничего… Давай вместе поищем. Завтра. Хорошо?
— Ага! Поищем! Может, тайну какую откроем!
— Откроем! — поддержала ее Женька.
Лида тоже знала одну военную историю. Только не такую интересную, без подземного хода и партизан.
— Мой папа тоже воевал, — сказала она тихо. — И я тоже всяких военных историй полным-полно знаю. Например, как папа мост в сорок первом году взрывал. Когда наши отступали… Все бы, конечно, хорошо обошлось, если бы их фашисты не обнаружили. Вот тогда Ефимова и ранили, это папин товарищ — Ефимов. Тогда он говорит папе: «Полай к мосту один, я все равно не доползу». Папа один к мосту пополз. И только он до моста добрался, как Ефимов по фашистам стрелять начал — это, чтобы от моста внимание отвлечь. Тут по нему огонь открыли…
— Убили? — равнодушно спросила Женька.
— Почти. Из него потом пуль двести вытащили.
— Так уж и двести!
— Если тебе неинтересно, так я могу и не рассказывать, — обиделась Лида.
— Интересно. Давай дальше.
— Дальше? — смущенно переспросила Лида. — А уже все.
— Все? — разочарованно протянула Женька. — Да таких подвигов во время войны полно насовершали!
— Полно! — возмутилась Лида. — Сама вот такой соверши, а потом и говори! И, если хочешь знать, его потом все равно убили. Почти уж под самым Берлином. В атаке. А война потом уже скоро кончилась…
Она умолкла. Подвиг Ефимова, о котором отец всегда рассказывал с волнением, ей вдруг тоже стал казаться не таким уж и стоящим. Это все-таки не перебитый партизанами немецкий полк…
Девочки долго молчали. Потом Лида сказала:
— Интересно, который час? Часов десять, наверно?
— Больше.
Огромное небо над головой пестрело яркими звездами, на противоположном берегу город озорно подмигивал электрическими огнями, и нельзя было разобрать, где кончаются небесные звезды и где начинаются электрические. Звезды мерцали, перемигивались, подмигивали, словно дразнили Лиду. И Лида, глядя в небо, сказала тихо:
— Звезды здесь у вас какие-то ненормальные… Перемигиваются… Дразнятся.
— Шепчутся, — сказала Женька задумчиво.
— Что? — Лида рассмеялась. — Ну и придумала!
— Шепчутся! — упрямо повторила Женька. — Когда вот так тихо, они всегда шепчутся. Ты прислушайся хорошенько.
Лида прислушалась, но ничего не услыхала.
— Ерунда какая, — сказала она наконец. — Ну о чем они могут шептаться? Ну о чем?
Женька помолчала, отодвинулась от Лиды и сухо сказала:
— Не знаю.