Девочка из Ленинграда

Кануков Саадул

— Что случилось?

— Внучек… Володенька потерялся…

— Возможно, его взяли в детскую комнату. Побудьте здесь, я сейчас узнаю.

Но ни в комнате матери и ребенка, ни в медпункте Вовки не оказалось. Северов разыскал дежурного по вокзалу, попросил объявить о мальчике по радио. Кто увидит — пусть приведет в детскую комнату.

У Раи немного отлегло от сердца.

Но прошел день, ночь и половина следующего дня — все это время Арина Павловна и Рая не отходили от дверей детской комнаты, — Вовку никто не приводил.

Никанор

Петрович решил сходить в городскую милицию. С ним пошла и Рая. Там записали приметы мальчика и сказали, что будут искать.

Прошло еще несколько дней, но никаких известий о малыше не было. Арина Павловна совсем пала духом и стала равнодушной, казалось, ко всему на свете. Она уже не беспокоилась о билетах, часами молча сидела в углу вокзала. Они пропустили поезд, который увез их спутников-ленинградцев на Алтай.

Рая то бродила по прилегающим к вокзалу улицам — не покажется ли где Вовка, то выходила на перрон. Вот подошел какой-то необычный поезд: несколько пассажирских вагонов, потом вагона три, похожих на почтовые, за ними несколько товарных, в конце две платформы.

Еще на ходу из первого вагона выпрыгнул военный. Он показался Рае знакомым. Да это же доктор, дядя Мамед… Мамед Махмудович Калашоков.

— Мамед Махмудович! — сама не зная для чего, окликнула она майора. Наверное, просто от радости, что увидела знакомого человека.

— А, Рая! Вы еще не уехали?.. Ну что, как тут у вас? — торопливо спросил майор.

Рая рассказала, что все их попутчики-ленинградцы уехали, а они с бабушкой остались: пропал Вовка. Вот уже прошло пять суток, а известий о мальчике никаких нет. А бабушка вся изнемогла, не встает, и она, Рая, не знает, что делать.

Калашоков задумался.

— Вот что, Рая. Оставаться вам здесь больше нет смысла. Братишка твой, конечно, найдется. Его направят в детдом. Вы потом узнаете, где он. А сейчас вам надо ехать. — Он кивнул на состав. — Это наш госпитально-санитарный поезд. Мы направляемся в Орджоникидзе. Через Нальчик. В Нальчике у меня семья. Там вы и остановитесь. Будете жить в моем доме. Договорились?

Рая радостно и благодарно посмотрела на Калашокова. По всему видно, майор не русский, а как он походит на папу! Такое же смуглое лицо, такие же черные волосы, и рост одинаковый.

— Спасибо, Мамед Махмудович! — взволнованно сказала она.

— Быстро иди за бабушкой, и дожидайтесь меня здесь. Мы отправляемся, — военврач посмотрел на часы, — ровно через двадцать минут.

Рая прибежала в вокзал, растормошила бабушку, дремавшую в углу.

— Бабушка, вставай, поедем… Нас доктор Мамед Махмудович берет с собой в Нальчик.

Арина Павловна как-то безучастно посмотрела на внучку и продолжала сидеть.

Рая опустилась перед нею на корточки и почти закричала:

— Скорее, бабушка!.. Ты можешь встать?!

Неожиданно появился Никанор Петрович.

— Разве вы не уехали? — удивилась Рая.

Когда пришел поезд,

следовавший на Алтай, Никанор Петрович сбился с ног в поисках Раи. Арина Павловна толком не могла объяснить, куда она подевалась, и он искал девочку то на перроне, то на привокзальной площади. Не найдя Раю, он посадил свою ленинградскую группу в поезд, а сам остался с Ариной Павловной.

— Никанор Петрович! Нас берет с собой Мамед Махмудович, с санитарным поездом.

— Вот и хорошо! Когда отправляетесь?

— Сейчас… Да вот бабушка никак не поднимется.

Северов помог девочке довести Арину Павловну до вагона и не покидал их до тех пор, пока поезд не тронулся.

Приютите нас, горы!

Весь день и ночь поезд шел степями. Некоторое время Рая стояла у окна и всматривалась в бескрайние просторы, то ровные, как стол, то слегка всхолмленные, прорезанные балками, оврагами, речушками. Мелькали белые хатки станиц, многоэтажные дома городков и поселков. То и дело эту картину заслоняла другая — картина большого города. Привокзальная площадь, киоск, сидящий возле него Вовка…

Ей все чудилось, потерявшийся Вовка вернулся к вокзалу и сейчас ждет их с бабушкой у киоска. Она крепко смежала веки, прислонялась лбом к стеклу — картина на некоторое время исчезала, но потом снова вставала перед глазами.

Рая шла в купе, где лежала бабушка, спрашивала, не надо ли ей чего.

— Спасибо, внучка. Водичка есть, а больше мне ничего не надо.

Рая снова выходила в коридор, вставала у окна и смотрела, смотрела вдаль. И опять видела то Вовку, то маму, то отца, родной Ленинград, Светку, Игоря Балятинского и даже своего милого, неуклюжего Звездочета.

Кто-то положил на ее плечо руку. Рая оглянулась — Мамед Махмудович!

— Завтра утром будем в Нальчике, — сказал он. — Там у меня дочка, Фатимат. Я надеюсь, вы будете хорошими подругами.

Потом пришла сестра, сделала бабушке укол.

За окном вагона стемнело. Бабушка дремала. Рая постелила себе постель, взяла книгу, стала читать…

Она не заметала, как уснула. А когда проснулась, за окном было уже светло. Бабушка деловито перебирала узел с вещами. Лицо ее заметно посвежело, посветлели глаза.

— Доброе утро, бабушка!

— Доброе утро, внучка. Как спалось?

— Хорошо, бабушка.

Рая скинула одеяло, прильнула к окну. Поезд шел предгорьями. Росистые луга подступали к самому полотну железной дороги. Виднелись отары овец, чабаны с длинными палками в руках, собаки овчарки. А дальше, на горизонте, в сизой дымке высились какие-то нагромождения. Сначала Рая приняла их за тучи, и лишь когда дымка поредела, она увидела горы.

От кого-то Рая слышала, что в горах воевать очень трудно, и фашисты, конечно, сюда не придут. Здесь царство орлов и джигитов. Здесь им с бабушкой будет не страшно. И она с надеждой прошептала: