Девочка из Ленинграда
Шрифт:
Это я, Хабо!
Лошадь шла быстро. Без понукания сама переходила с шага на рысь, словно понимала, что тем, кого она везет, надо как можно скорее удалиться от города.
Они ехали не по грейдерному большаку, а проселочной дорогой. Ее проторили местные жители. По грейдеру ездить было опасно: немецкие машины не раз наезжали на телеги и сани сельчан, сбивая лошадей, ишаков, подминая под колеса людей.
Проселок шел параллельно грейдеру, и Рая видела, как по большаку двигались немецкие машины, то с солдатами, то с какими-то
Вот одна из машин остановилась. Из нее выскочили трое солдат и, крича, бросились наперерез подводе. Ахмет остановился.
Подбежали немцы. Судя по всему, это были солдаты из карательного отряда.
— Хальт! Кто такой? Куда едет? — закричал старший, с погонами капрала.
Ахмет на ломаном русском языке объяснил, что он едет за дровами, а это, — кивнул он на Арину Павловну и Раю, — нищие. Попросили подвезти до ближайшего селения.
Капрал уставился бычьими глазами на лошадь.
— О, да у тебя отличный конь! Не правда ли, Карл? — обратился он к щупленькому, низкорослому солдату.
— Да, на таком только королю парадный выезд делать, — засмеялся тот.
— Настоящий росинант! — добавил третий.
Лошадь ни с того ни с сего заржала.
— О, скажите, какой обидчивый! — воскликнул капрал.
Немцы чуть не валились со смеху. Ахмет смотрел на них исподлобья.
Заметив его неприязненный взгляд, капрал рявкнул:
— Обыскать!
Один солдат схватил за шиворот Раю и вытащил из саней. Другой высадил Арину Павловну. Брезгливо посмотрев на отрепья старухи и мальчика, немцы не дотронулись до них, лишь стволами автоматов перерыли солому в санях. Там ничего не оказалось.
Капрал подал команду, и немцы трусцой побежали к машине.
— Шакалы! Пусть обрушится скала на ваши поганые головы! — процедил сквозь зубы Ахмет.
Под вечер они приехали в большое кабардинское селение. В первом же доме, куда обратился Ахмет, беглецов приняли тепло и радушно. Сытно накормили и оставили ночевать.
Ахмет не остался: завтра рано ему надо быть на службе в городской управе. Покормив лошадь и напившись вкусного кабардинского чая со сливками и перцем, старик отправился в обратный путь.
Утром хозяйка накормила русских сытным завтраком, дала в дорогу домашнего сыра, кукурузных лепешек и пожелала беженцам счастливого пути.
Они шли по снежной малоезжей дороге. День был ясный. Солнце так ярко светило, что на обочины и поле, где снег лежал нетронутым, было больно смотреть.
Они шли уже несколько часов. Поля остались позади. Начался лес. Было тихо-тихо и даже немножечко жутко. Рая шагала еще легко, а бабушка заметно устала. Надо передохнуть. Вот и удобное местечко — мост через ручей. И даже валяется кем-то оброненная охапка сена.
— Бабушка, давай передохнем. Поедим, — сказала Рая.
Она подобрала сено, разостлала на берегу ручья.
— Садись, бабуля.
Рая — она уже давно стала полной
Рая разостлала ее, нарезала сыру, лепешек.
— Ну, кушаем, бабуля!
Рая в полный рот уплетала сыр с кукурузными лепешками. И хотя она уже не раз ела домашний кабардинский сыр, теперь он показался ей особенно вкусным. А может быть, это оттого, что они поднялись еще до рассвета, а сейчас уже за полдень. И много часов пробыли на чистом горном воздухе.
Она спустилась к ручью, зачерпнула в кружку воды. Напившись, предложила бабушке:
— Попей, бабуля. Вку-усная!
— Добрая вода, — отпив несколько глотков, сказала Арина Павловна. — Трубы портят воду, а эта по земле течет. На воздухе, не задыхается.
Наевшись, Рая разостлала пошире сено, легла навзничь, раскинула руки — ах, хорошо!
Прикрыв глаза, она прислушивалась к журчанию потока. И казалось, что ручей тихо говорит им с бабушкой: «Не тревожьтесь, все будет хорошо, все устроится. Люди, к которым вы идете, не оставят вас в беде. Помочь доброму путнику — святой закон гор».
Рая не раз слышала от русских, проживающих в Нальчике, что кабардинцы очень гостеприимный народ. Кабардинец себе откажет, а человеку поможет, последним поделится… Да разве она сама не убедилась в этом! Дядя Мамед, Дагалина, Фатимат, старый Ахмет… Сколько доброго сделали эти люди для нее и бабушки!
— Бабуля! — сказала Рая. — Ты только смотри не проговорись где-нибудь: я теперь тебе не внучка, а внук. Сережа Петров. И мы с тобой не из Ленинграда, а из Ростова. Поняла?
— Поняла, дочка!
Рая рывком поднялась, воскликнула с досадой:
— Да не дочка, а сынок!.. Повтори: «Поняла, сынок».
Арина Павловна, смущенно и виновато посматривая на Раю, повторила:
— Поняла, сынок.
— Ну, вот так. А теперь давай я поучу тебя немного говорить по-кабардински. — Рая на секунду задумалась. — Ну, вот, скажем, хлеб — как по-кабардински?
— Дай бог памяти… — Арина Павловна приложила морщинистую руку ко лбу. — Ой, забыла, внучка!
Рая всплеснула руками:
— Опять — «внучка»! Ну что мне с тобой делать?!
— Нет, нет, внучек, внучек! Забыла, внучек, — поправилась старушка.
Рая медленно говорила, как по-кабардински называется хлеб, вода, дом; как здороваются, как прощаются, как попроситься на ночлег. Арина Павловна старательно повторяла за ней. Но вот не то она устала ломать язык, не то затревожилась.
— Ой, внучек, нам пора в дорогу! Кто его знает, далеко ли до того селения. Как бы не застала нас ночь в лесу.
Забеспокоилась и Рая: в самом деле, тут, должно быть, водятся волки. А зимой они голодные и, говорят, могут напасть на человека. А им с бабушкой совсем нечем обороняться — даже палки нет. Свой пистолетик, по совету Баксана, Рая оставила у Дагалины: так безопаснее.