Девочка Лида
Шрифт:
– Ах, какая жара!
– пропищала Люба.
– Да, очень жарко. Хорошо было бы выкупаться, - сказала тетя.
– Вот и чудесно! Слышишь, папа, тетя сама предлагает! Значит, пойдем?
– спросила Лида.
– Значит, пойдете.
Порешили идти, и в пять часов, через два часа после обеда, все, с полотенцами и простынями, двинулись по дороге к купальне. Взяли даже Жени с Матреной.
– Пусть они впереди идут, а мы с тобой подождем, посидим здесь на лавочке, - сказал папа Коле.
– Люба, побежим! Хочешь?
И, не
– Посмотрите, на кого вы теперь похожи! Ты всегда все некстати затеешь!
– с неудовольствием обратилась тетя к Лиде, но Лида пропустила упрек мимо ушей и первая влетела в купальню.
В просторной купальне, с лавочками по сторонам, с крутой лесенкой в воду, было прохладно, пахло мокрым бельем. Вода казалась темной, почти черной. Но это казалось, как в море, оттого только, что воды было много. Если же зачерпнуть ее в пригоршню, то она выходила чистая и светлая, чище, чем в деревне, в пруде.
Очень жутко в первый раз влезать в воду! Лида замочила одну ногу, ступила другой, - нет, холодно. Вон даже мурашки по всему телу забегали.
– Да ты голову-то живей мочи!
– кричала из воды Матрена.
Лида нагнулась, смочила волосы. Вода стекла по волосам и защекотала, потекла по шее, по голой спине... Нет, уж лучше разом броситься. Бух!
В воде было почти так же тепло, как на воздухе.
Любочка, осторожно держась за перильца и ежась всем телом от свежести, сошла по ступенькам, присела, окунулась и поплыла к Лиде. Обеим стало вдруг очень весело. Лида предложила быть китами, набирать воды в рот и пускать вверх фонтаны; Люба устроила бурю, а Лида была корабль, плыла и тонула; потом из корабля Лида сделалась маленьким-маленьким щеночком, которого будто бы барыня велела утопить, она тонула, и Люба спасала ее. Стали прыгать с лестницы, с третьей ступеньки, потом со второй, с первой, с самой вышины. Лида объявила, что вода - настоящий кипяток, и тетя приложила немало труда, чтобы заставить ее наконец вылезти вон.
Выкупались и папа с Колей, проворно и без шума. Все снова собрались на верхней дорожке. Дети были такие смешные - гладкие-гладкие, точно облизанные. Одна только тетя как будто и не купалась: все так же аккуратно было застегнуто светлое платье, так же красиво зачесаны темные глянцевитые косы.
– Неужели мы сейчас домой пойдем, папа?
– жалобно спросила Люба. Она после купанья даже гулять разохотилась.
– Коли хотите, пройдемтесь немного, пожалуй.
– Ну а я отправлюсь, - сказала
– У меня дела много.
Тетя ушла с простынями, с Матреной и Жени, а дети с папой снова спустились к реке, прошли вдоль берега и принялись подниматься по узкой дорожке. Лида вздумала было бежать в гору, но запыхалась; однако смирно идти все-таки не могла, стала пробираться по дорожке на самом краю оврага.
– Смотри ты, коза, - сорвешься, слетишь!
– солидно заметил Коля.
– Не беспокойся, пожалуйста, уж не слечу. А коли и слечу, так не беда. Там так отлично.
– Что же там такое?
– спросил, заглядывая вниз, Коля.
Глубокий овраг весь зарос соснами, травой, дикою малиной. Сбоку, из-под густых нависших кустов, сочилась вода, падала светлою струйкой и проворно бежала внизу по самому дну оврага.
– Видишь, как бежит? И как журчит славно: жур-жур-журрр... Слышишь, будто разговаривает?
– Да, но все-таки не советую тебе лететь туда: крапивы здесь много, - смеясь, заметил Коля.
Лида, однако ж, забежала вперед, осторожно, держась за ветки, пробралась между цепким малинником и крапивой к ручью, напилась из горсточки, поболтала обеими руками и опять убежала поскорей по дорожке обгонять папу.
Несмотря на купанье, всем скоро сделалось жарко; папа предложил присесть наверху.
– Идите скорее сюда! Здесь лавочка есть!
– кричала сверху Лида.
Крутая дорожка оканчивалась узкою площадкой, посыпанной красным песком и густо обсаженной сиренью, жимолостью и акацией. С одной стороны зелени не было и с вышины было видно просторное зеленое поле; Далеко за полем - узенькая темная полоска леса, а на поле близко - широкая блестящая полоса Москвы-реки.
– Вот сюда, в холодок, папа!
– звала Лида на лавочку под сиренью.
Все уселись, утомленные, красные. Лида еще раз обежала площадку, заглянула всюду, куда только можно было заглянуть, и наконец примостилась на краю лавочки подле папы.
– Ох, устала! А как жаль, что ты тоже очень устал, папа, - прибавила она через минуту.
– Тебе-то что из этого?
– Да так. Если бы ты не устал, ты бы, верно, рассказал нам теперь что-нибудь.
Лида искоса поглядела на папу. Папа засмеялся:
– Нет, слишком жарко; не идут рассказы на ум. Отложим их до другого раза, а теперь лучше так о чем-нибудь поболтаем.
– Ну хорошо.
Лида уперлась обоими локтями в папино колено, положила на руки подбородок и подняла к папе раскрасневшееся лицо:
– А скажи мне, папа, откуда он течет?
– Кто он, Лида? Я ведь не знаю, про что ты меня спрашиваешь.
– Ручей, папа, - тот, что мы в овраге видели.
– Отчего же не спустилась в овраг, не поглядела сама?
– спросил папа.
– Да я спускалась. Я к самому тому месту сходила, откуда он льется, - ничего не видать. Кругом сухо, а он бежит из земли, из-под камешка, и все льется, все льется, будто кто-нибудь подливает.