Девочка-наваждение

Лав Натали

Причиной того, что я не желала никакого сближения с Борисом являлось то, что я ему не доверяла, и помнила все свои обиды. На них у меня оказалась неплохая память. Если ему удастся запудрить мне мозги, не знаю, к чему это приведет.

Звоню учительнице, которую назначили к нам классным руководителем совсем недавно. Она начинает отчитывать меня сходу. Я все же объясняю ей свое положение и то, почему сегодня пропустила школу.

– Это не причина для пропусков, Савельева! Заболела бабушка, а не ты. Чтобы завтра была на уроках!
– говорит эта мымра и кидает трубку.

Несколько

секунд разглядываю свой телефон, не в силах поверить тому, что слышала. Откуда эти люди? Откуда в них эта звериная жестокость? Я ведь ничего плохого не сделала.

На следующее утро, собираясь в больницу, все же жду, что Борис хотя бы позвонит. Он был так решительно настроен вчера. Но он не звонит и не приезжает. Видимо, закончился запал. Или друзья вправили мозги.

Но мне некогда думать о Харламове. На первом месте состояние бабушки. Разговор с лечащим врачом получается каким-то размытым. Он отделывается от меня общими фразами. На вопрос, нужны ли какие-то лекарства, отвечает отрицательно. Единственное, что слышу - надо ждать.

В школу опаздываю и классный руководитель ведет меня к завучу, которая вместо ругани интересуется, нужна ли мне помощь. Что я могу попросить? Мне не нужна помощь, мне нужно чудо.

В пришибленном состоянии отбываю уроки, не слушая никого и ничего.

В конце дня на меня налетает Харитон и заталкивает в пустой класс:

– Это ты во всем виновата!
– говорит негромко, но с явной угрозой.

Ему-то что от меня надо?

– В чем я виновата?
– глухо переспрашиваю.

– Борис в больничку угодил. А знаешь, кто его туда отправил? Матвейка. Из-за тебя, - он тычет в меня пальцем.

А я стою, как статуя, не могу произнести ни слова.

Борис в больнице? Поэтому он не приехал.

Что ему сделал Матвей?

Вообще, что они творят все?!

Глава 23

Алиса. Школа

– Отстань от меня!
– выкрикиваю в лицо Харитону, - Что вы ко мне вообще прицепились? Делать больше нечего?

Я почти кричу, а Панков ошарашенно на меня смотрит. Это первый раз, когда я так отреагировала.

Потом недобро усмехается:

– Осмелела, мышь?!
– в голосе слышится явная издевка, - Так это ты зря. И защитничек твой получит, и ты. Я...

Что он собирается со мной сделать, парень не успевает мне рассказать.

– Харитон, не надо!
– прерывает его на удивление спокойный голос Холодова.

Но тот всегда как глыба льда. Даже не знаю, что нужно, чтобы вывести его из себя.

Что-то сильно не в порядке в королевстве - Панков бросает на Артема разгневанный взгляд и осмеливается возражать:

– Но она...

– Она к этому не имеет отношения. И даже не в курсе, что произошло. Так ведь, Алис?

Машу головой, подтверждая его слова.

– Ступай, - велит юноша мне.

И я считаю за лучшее послушаться.

Но, проходя мимо Холодова, не выдерживаю и спрашиваю:

– А Борис... С ним все будет в порядке?

Ответом мне служит обжигающе-ледяной взгляд. И молчание обоих парней. Спрашивать повторно у меня не хватает смелости.

Я стараюсь испариться как можно скорее. Лучше держаться от них подальше. Я жду, когда ребята начнут делать гадости, но проходит время, а меня не трогают. Борис тоже не появляется. У него пневмония, и он - в больнице. Я пыталась узнать у Матвея, что именно произошло. Но он лишь пожал плечами и ответил, что не понимает, о чем я. Дом, школа, больница - все перемешалось в одну кучу. Изо всего, чем стала моя жизнь, самыми страшными вещами была больница и ожидание неминуемой расправы. Бабушка продолжала находиться в реанимации. И прогнозы врачей были неутешительными.

В тот день я прежде всего хорошо запомнила слепящее весеннее солнце. По дороге в больницу я подставляла ему лицо и мечтала о том, как все наладится. Но едва я зашла в здание, мне стало тревожно. Я долго караулила лечащего врача у ординаторской, чтобы услышать известие о том, что бабушка скончалась. Как ехала обратно домой, я не запомнила. Я просто зашла в квартиру, оставив дверь не только незапертой, но еще и распахнутой настежь. Прошла на кухню, села у стены на пол и так сидела, уставившись в одну точку. Я не могла поверить, что это правда.

В таком состоянии меня и нашла соседка тетя Шура.

– Алис, там дверь нараспашку. А ты чего-то на полу-то? Застудишь себе все. Вставай-ка давай. нечего рассиживаться. Да ты чего молчишь-то?
– переспросила она уже громче.

– Бабушка умерла, - произнесла я.

И в этот миг поверила, что дорогого мне человека больше нет. Что я больше не услышу ее голос, не почувствую ее руки. Она больше никогда не разбудит меня в школу. Больше никогда этого не будет.

Я заплакала. Сначала по щекам текли молчаливые слезы. А потом я, не таясь и не стесняясь, рыдала на плече тети Шуры.

Она гладила меня шершавой, натруженной рукой по голове и приговаривала:

– Горе-то какое, Алиска! Горе...

Потом накапала мне чего-то. По-моему, корвалола. И уложила.

А на следующий день мы с ней стали готовить похороны. Наверное, если бы не она, я бы забилась под одеяло, не зная, как мне быть. И что вообще нужно делать. Тетя Шура говорила мне, что делать. Я, как зомби, делала. Я не люблю вспоминать те несколько дней. Бабушку я похоронила достойно. И, стоя у ее могилы, я окончательно осознала - теперь я взрослая. Почти все сбережения ушли на организацию похорон. Нужно будет платить за квартиру, покупать продукты и одежду, лекарства. На все это нужны деньги. Мне придется пойти работать.

И нет необходимости оставаться в элитной школе, где я подвергалась издевательствам. На следующий день после похорон я пошла и забрала свои документы оттуда. Никого из знакомых не встретила. Учителя отводили глаза, неискренне мне сочувствуя. Вопросов о том, что я буду делать дальше, мне никто не задавал.

Документы я отнесла в ближайшую к моему дому школу. Одиннадцатый класс необходимо закончить. Осталось не так уже много. А с той базой, которая у меня имелась, я рассчитывала на неплохие результаты ЭГЕ. С ними, возможно, у меня получится поступить куда-то на бюджетное место. Во всяком случае мне хотелось в это верить.