Девочка. Книга первая
Шрифт:
— Я сама могу приготовить себе завтрак.
— Нет, — сдвинув брови произнес он, давая тем самым понять, что кухня — это его епархия.
Я возражать не стала, а лишь посмотрев на стол и представив, что Лат сервирует завтрак на “жертвеннике”, тихо, но настойчиво попросила:
— Накрывайте мне пожалуйста в кухне, я не буду здесь есть.
Лат на мгновенье застыл, бросив взгляд именно на ту половину стола, где вчера происходило “жертвоприношение” и я поняла, что это именно он убирал его сегодня утром. Мне стало неимоверно неловко перед этим человеком, мне хотелось провалиться сквозь пол от стыда, и мои щеки покрылись предательским румянцем.
Но Лат, будто не замечая моего состояния, посмотрел открытым искренним взглядом мне в глаза
— Хорошо, кун-Лили.
Я облегченно выдохнула и, благодарно кивнув в ответ, направилась в свою комнату, так и оставив чашку остывшего кофе на столе.
Зайдя в просторную гардеробную, первым делом я засунула нарядные коробки в самый дальний угол и, взглянув на свою дорожную сумку, которую я ранее не планировала разбирать, открыла ее одним резким движением.
Я раскладывала свои вещи по полкам, немного нервно и импульсивно, будто опасаясь, что мой мир сейчас исчезнет, и от этого простого процесса немного успокаивалась, он мне давал силы и чувство моей личного пространства и моей собственной реальности в этой мраморной крепости.
На самом дне сумки я обнаружила в пакете свою любимую пижаму — трикотажную, с узором из сердечек — и мысленно поблагодарив Джулию, направилась к кровати, чтобы положить пижаму под подушку.
Весь день проходил как в прострации — я что-то делала, говорила с Латом, пыталась заниматься йогой и заполнить время лекциями, но события последней ночи перекрывали все мои мысли, а предстоящее “я с тобой разберусь позже” рисовало в сознании самые темные и нехорошие картины.
Иногда, когда я рассматривала мощное ограждение по периметру резиденции, мне хотелось убежать, скрыться, исчезнуть из этого дома. Но, во-первых, я была уверена, что система охраны в резиденции не позволит мне и шага ступить без ведома хозяина, а во-вторых, на ум тут же приходили слова Барретта: “Не советую суетиться или сбегать. Достану из-под земли. Мне ничего не стоит добавить проблем тебе и тем, кто тебе захочет помочь”, и от этого я сжимала кулаки, чувствуя собственное бессилие. Барретт не был похож на человека, у которого слово расходилось с делом. Уж что что, а прошлой ночью я это усвоила.
На часах уже было одиннадцать вечера, и я с небольшим облегчение в сердце, и надеждой что Барретт сегодня не появится и вообще забудет о моем существовании, переоделась в любимую трикотажную пижаму, словно укуталась в заботу и спокойствие.
Напряжение, в котором я пребывала вот уже почти сутки, и прошлая бессонная ночь сказались усталостью, и я, не помню как, провалилась в небытие.
Мне снился папа. Обняв меня, он улыбался, пока мы гуляли по нашему любимому пляжу в Порт-Таунсенде, и с интересом мне что-то рассказывал. Слов я не слышала — лишь видела его лучистые добрые глаза, и знала, что он счастлив, отчего на душе становилось тепло. Внезапно я почувствовала холод и порыв ветра в спину. Я обернулась назад и увидела, что погода резка изменилась, океан буйствовал, небо заволокло тучами, надвигалась гроза. Я хотела попросить папу поехать домой, но его уже не оказалось рядом — лишь пронизывающий ветер, бушующий океан и темные тени от туч. Но я была не одна — вдалеке, в кромке густого леса кто-то был — я отчетливо почувствовала чье-то присутствие. Я решила, что это мой отец, и пошла к деревьям, окликая его по имени. Я заходила все глубже и глубже, и почему-то знала, что отец где-то там и ему нужна моя помощь, он был в беде и только я могла позаботиться о нем. И вот я уже не видела ни тропинки, по которой пришла, ни океана, бушевавшего где-то вдалеке, а только большие листья кустарников, мох на вековых стволах, поваленное массивное дерево и чье-то присутствие в ватной густой тишине. Я резко обернулась и увидела серые глаза — ко мне с величественной грацией медленно подходил огромный тигр. Но я его не испугалась — Он был прекрасен, а его густая шерсть переливалась и ярко выделялась на фоне зеленого леса. Помня откуда-то из учебников, что лучше не делать резких движений, я замерла, а он,
Я подходила все ближе и ближе, с улыбкой на лице, желая подружиться с этим грациозным Зверем, как вдруг он остановился и посмотрел исподлобья на меня. Было в этих глазах цвета ртути что-то знакомое, и наряду с этим предупреждающе-опасное. Но я, как завороженная и загипнотизированная этим взглядом, шла вперед, желая прикоснутся к густой шерсти Хищника, и верила, что несмотря на его грозный вид, он меня не обидит.
Вплотную приблизившись к Тигру, я бережно, опасаясь спугнуть, дотронулась кончиками пальцев до его жесткого загривка, и меня вновь посетило чувство, будто я уже гладила его, мои пальцы помнили эти ощущения густой жесткой шерсти.
Я осторожно провела рукой вниз и внезапно почувствовала опасность — Хищник грозно зарычал, оголяя страшные клыки, и его рык эхом отозвался по лесу. От этого оскала у меня внутри все похолодело, и я, резко убрав руку, стала медленно отходить назад. Но Хищник, уже разозленный то ли моим прикосновением, то ли желанием подружиться, посмотрел исподлобья на меня, и не успела я опомниться, как он с грозным рыком в прыжке полетел на меня.
— Нееееет! — закричала я, до боли зажмурив глаза, и резко проснулась.
Сердце колотилось о ребра, спина покрылась испариной, руки заледенели, а перед глазами стояла картина хищной морды с оскалом.
Я села на постели, пытаясь отойти от этого странного пугающего сна, а моя интуиция внезапно забила в висках пульсирующей болью “Барретт в резиденции”.
Я ощущала его присутствие, и мне казалось, что я чувствовала передвижения моего призрака — вот он в столовой, а вот он уже направляется на этаж спален. Поэтому когда послышались шаги а затем и голоса — Барретта и Лата, я даже не удивилась.
Они говорили по-тайски, не задумываясь о том, что их могут услышать, и я отчетливо различила, как Барретт произнес мое имя. Он что-то спрашивал обо мне у Лата, и тот ему отвечал.
В холле наступила тишина, и я вновь легла на подушку, пытаясь уснуть, но безуспешно. В голове крутился один вопрос — зачем он спрашивал обо мне.
Дверь отворилась внезапно. Тихо, уверенно и по-хозяйски. Я настолько не ожидала этого позднего визита, что резко села на кровати, пытаясь унять сердцебиение и привыкнуть к вспыхнувшему свету.
Желая защититься от Сероглазого Хищника, я поплотнее укуталась в пижаму, как в броню, но он, вопреки моим ожиданиям, не торопясь направился в гардеробную. Барретт был уже без пиджака и галстука, и я обратила внимание, что по дороге он медленно расстегивал запонки — будто освобождаясь от бизнес-аксессуаров, он переходил в другой режим — расслабляющегося Хищника в своем логове.
Открыв дверь гардеробной, он секунду сканировал пространство, вероятно, оценивая сложенные в угол нераспакованные коробки и разложенные по полкам мои вещи из дома. Так ничего и не сказав, он направился в мою сторону, и я, как никогда, чувствовала себя сейчас в одной клетке с Хищником — спокойным, умиротворенным, но очень опасным. Вспомнив свой сон, я затаила дыхание, будто опасаясь нападения, и еще плотнее прижала колени к груди.