Девочка. Книга первая
Шрифт:
Мне показалось, он остался недоволен, и я посмотрела на свои джинсы и любимую голубую кофточку из мягкого удобного трикотажа.
Вероятно он думал, что я надену что-то из нового гардероба, — пронеслось у меня в голове, но он продолжал молча есть, а я была рада, что он никак не прокомментировал мой внешний вид, который в прошлый раз назвал “детским садом”.
Мы ели в полном молчании, и лишь звук столовых приборов и иногда доносившаяся трель сотового Барретта с его короткими, непонятными мне по смыслу, разговорами, нарушали эту тишину.
Пока
В первую секунду я хотела возразить, но поняла, что его простое действие может послужить началом некоего нормального человеческого контакта, если можно было так выразиться.
Не споря, я вновь взяла вилку и отправила кусочек рыбы в рот — быть может, увидев мою открытость, желание наладить контакт, он тоже пойдет навстречу, пусть на квант, но все же навстречу ко мне.
Нанизывая очередной кусок лососины на вилку, я украдкой бросала взгляд на Барретта, пытаясь подобрать тему для разговора, и, вспомнив о спортзале, решила начать с него. Между тем он завершил очередной телефонный разговор, а я, бесшумно вдохнув, тихо произнесла:
— Спасибо за спортзал. Просторный и очень удобный.
Барретт, продолжая мониторить свой телефон, на это ничего не ответил, а лишь едва заметно кивнул и произнес:
— Только в бассейн не ходи. Там глубоко.
Почувствовав, что он идет со мной на контакт, я обрадовалась, украдкой рассматривая его черты лица, которые давно уже стали для меня родными, очень осторожно, словно протягивая руку к опасному Хищнику, продолжила разговор:
— Доктор Митчелл после осмотра в понедельник подтвердил, что я полностью восстановилась.
— Знаю, он звонил, — ответил он, давая понять, что он следит за моим состоянием здоровья, и я вновь отметила, что он идет со мной на контакт.
Опасаясь спугнуть призрачную удачу, оборвать ту тоненькую, почти иллюзорную, нить, которая сейчас пролегла между нами, я мысленно улыбнулась, подбирая правильные слова и темы для продолжения беседы, но внезапно его телефон, лежавший на столе, вновь завибрировал, и Ричард погрузился в очередной разговор на непонятном, скорее всего арабском, языке.
Я досадовала, что его работа прервала нашу беседу, и все еще надеялась, что мы продолжим, но уже через пять минут Барретт, все еще слушая своего собеседника по телефону, сказал мне “доедай”, а сам, встав из-за стола, направился из гостиной, вероятно, в кабинет наверху.
“Вот и поговорили”, - вздохнула я, но совсем не отчаивалась. Мне показалось, что этот наш пятиминутный разговор стал началом, основой для чего-то бОльшего.
День проходил как-то необычно, и было понятно почему — Барретт после обеда не уехал, а остался
Открыв лэптоп, я пыталась погрузиться во французскую грамматику, жалея, что новый учебный год еще не начался, иначе у меня бы было масса обязательных, а не факультативных заданий, которые бы заполнили мой разум до основания, не давая мне отвлекаться на мысли о Ричарде.
Но с французской грамматикой сегодня у меня получалось совсем плохо, я читала тексты, слушала записи, а мыслями была далеко, неосознанно прокручивая снова и снова нашу последнюю с ним встречу и размышляя, что за всем этим последует.
Ни в вниз в гостиную, ни в спортзал я выходить не хотела — мне казалось, это будет лишним и навело бы на подозрения, что я ищу встречи с Ричардом — меньше всего на свете я хотела навязываться. Все должно было быть естественным и идти своим чередом.
Собственно, так и получилось, когда Лат позвал меня на ужин. Спустившись вниз, первое что я увидела, зайдя в гостиную — это открытая панель на террасу, где в уютном кресле спиной ко мне сидел Барретт, без рубашки, с полотенцем через шею, вероятно после тренировки, и с телефоном в руке.
Я прошла в столовую и увидела сервированный для меня и Барретта ужин, ровно в таком же порядке, как и обед. Сев за стол, я хотела приступить к еде, но мне показалось это невежливым, и я решила его подождать, пока он завершит работу и присоединится ко мне. Но минуты шли, и чем больше проходило времени, тем отчетливей я понимала, что Барретт по каким-то причинам задерживается. Может быть настолько погружен в работу, что забыл о еде? И, может быть, имеет смысл, пока ужин окончательно не остыл, перенести его тарелки на террасу?
Приняв это решение, я встала и тихо направилась к открытой стеклянной панели. Выйдя на свежий воздух, я зябко повела плечами от неуютной, почти осенней прохлады, но, сделав пару шагов к креслу, резко остановилась — Барретт, крепко удерживая в ладони телефон, спал.
Сейчас простудится — первое, что пронеслось у меня в голове. На улице было откровенно прохладно, почти по осеннему зябко, дул холодный ветер, а на Ричарде были лишь спортивные шорты, свисающее полотенце лишь немного прикрывало его грудную клетку, а его волосы были еще влажными.
Первое, что я хотела, это разбудить и отвести его в спальню, но, сделав еще шаг, я вновь остановилась, не зная, будет ли это хорошей идеей будить его.
И решение, как всегда, пришло мгновенно.
Я резко развернулась и тихо выйдя с террасы, побежала к себе в комнату за пледом, который я видела рядом с теплыми одеялами и постельным бельем в гардеробной. Выбегая из своей комнаты, я захватила одну из своих кроватных подушек и уже через минуту стояла на террасе, сжимая тонкую, но теплую ткань в руках.