Девочка. Книга первая
Шрифт:
Бросив взгляд через окно и увидев подъехавший старенький форд Криса, я улыбнулась — одна из стен моего мира, частичкой которого был мой напарник, начинала выстраиваться, кирпичик за кирпичиком.
С Крисом мы познакомились год назад в кофейне, куда я пришла устраиваться на работу, и мы как-то, день за днем общаясь и находя все больше общих тем, стали хорошими приятелями. Он учился в академии искусств и пробовал себя в качестве художника. Как все творческие люди он был эмоционален, немного ветренен и взбалмошен, но чувствовался в нем некий стержень и желание добиваться поставленных
У Криса была яркая внешность и многие наши официантки, да и посетительницы иногда бросали на него заинтересованные взгляды, но как говорил сам Крис, “мимо” — у него был бойфренд Ксавье, с которым он познакомился на какой-то модной бомондовской вечеринке полгода назад. С тех пор они то встречались, то вновь расставались, и каждый раз после очередного разрыва Крис в сердцах заявлял, что вот на этот раз навсегда, а я, видя огонь в его глазах, понимала, что их очередная ссора лишь добавляла масла в огонь их отношений.
— Ты другая, — подметил Крис, как только я села в машину, и мы тронулись с места.
— Просто немного устала, — возразила я.
— Нет… В твоем взгляде что-то изменилось, — заметил острый глаз художника, и я, не зная, что ответить, лишь пожала плечами и перевела тему:
— Как ты сам? Как Ксавье?
— Все настолько гладко и сладко, что можно повеситься от скуки, — усмехнулся напарник. — Поймал себя на мысли, что тоскую по нашим скандалам и хочется сделать какую-нибудь глупость.
— Глупости до добра не доводят, — вздохнула я, вспомнив свой печальный опыт с наручниками, и в машине повисла тишина: каждый думал о своем.
Через минуту я увидела угол нашей кофейни, и, рассматривая витиеватые металлические столики и витрину, декорированную сдобой, улыбнулась — еще один кирпичик моего мира встал на свое место.
Я была рада окунуться в суету утра. Зайдя в подсобное помещение, я нашла в своем шкафчике чистый фартук и, привычно накрутив его вокруг своей фигуры, была готова к работе. Но тут в моей сумке послышался звук пришедшего СМС.
“Доброе утро, мисс Харт. Вас ждет сегодня доктор Митчелл в 18.00 в медицинском центре Virginia Mason. Центральный вход. Кабинет № 303. Подтвердите, пожалуйста, встречу. С уважением, П.Р. Уоррен.” — гласило послание от референта Барретта.
Время было удобным — будто Пол точно знал, когда я освобожусь и специально подгадал график. Так как я сегодня работала в первую смену, я должна была освободиться уже к пяти часам, и у меня были все шансы попасть к доктору к шести.
К тому же, наблюдая утром, как мой кот спускался сам с кровати и уплетал корм за обе щеки, я ушла на работу со спокойным сердцем — Тигр определенно шел на поправку и мог до вечера позаботиться о себе сам в случае, если я задержусь.
С одной стороны я не хотела ехать — это означало вновь соприкоснуться с миром Барретта, который я так старательно хотела забыть. Мне казалось, что чем меньше будет напоминаний о нем, о его окружении, тем быстрее я выстрою по новой стены собственного мира, которые с такой легкостью были сломаны Барреттом. Но в то же самое время, по той же самой причине — вновь прикоснуться к миру этого непростого мужчины — я желала встретиться
Я крепко сжимала телефон, перечитывая уже в десятый раз сообщение от референта, не зная, как поступить — подтвердить встречу или сослаться на занятость — как внезапно меня отвлек голос Криса, стоявшего сзади:
— Какую дилемму века решаешь?
Я резко обернулась к нему, отмечая, насколько точно он подметил мое состояние.
— Решаю, быть или не быть, — вздохнула я, в очередной раз перечитывая послание.
— Бедный Йорик, — по-театральному вздохнул Крис и внезапно продолжил: — Кстати об искусстве. Я сегодня после работы еду в нашу галерею. Вчера было открытие новой выставки, и там выставляется один мой знакомый. Не знаю, решит ли это твой вопрос, но если хочешь, можем завалиться туда вместе.
Мне вдруг показалось, что предложение Криса было хорошей альтернативой моей поездке к доктору, будто Вселенная подсказывала мне правильный выбор.
Я изучающе посмотрела на греческий профиль напарника и, улыбнувшись, спросила:
— Ты веришь в Знаки?
— Бывает, — растянул он губы в голливудской улыбке.
— Я с удовольствием пойду сегодня с тобой на выставку, — согласилась я и, уже не колеблясь, набрала послание референту Барретта:
“Доброе утро, мистер Уоррен. Спасибо за назначенную встречу. Но я не приеду. Я чувствую себя хорошо и не хочу отрывать доктора Митчелла от работы и пациентов, которым в действительности нужна помощь. Приношу извинения за беспокойство. С уважением, Лили Харт.”
Перечитав сообщение, я нажала на кнопку “отправить”, после чего быстро набрала СМС и Джули, что сегодня после работы задержусь и поеду в галерею у Броуди.
Наконец, решив таким образом свою дилемму, я поправила фартук ладошками и пошла работать в зал.
День проходил суетно — Крис то и дело надо мной подшучивал, иногда, столкнувшись со мной в узком проходе, он привычным жестом дергал за кончик моего фартука или хватал меня за нос, но я была рада этим детским подтруниваниям — они тоже были одним из кирпичиков моего мира. Работа была как нельзя кстати — она отвлекала меня от ненужных мыслей, а живое общение с посетителями давало мне ощущение некой почвы под ногами, отчего на душе становилось спокойно. Но главное, время не просто шло, она летело, и я даже не заметила, как рабочий день приблизился к концу.
— Ну что, ты готова измазаться в мире прекрасного? — улыбаясь, спросил Крис, ожидавший меня в машине.
— Эта мысль держала меня на плаву весь рабочий день, — кивнула я, и мы тронулись по направлению к Мэдисон стрит.
Выставка была посвящена очень модному на сегодняшний день стилю стимпанк, или, как его еще называли, викторианский футуризм. Мне нравилось это течение — оно давало простор полету фантазии, смешивая Викторианскую Англию, элементы готики и технологии “под старину”. Но главное, в картинах и инсталляциях на фоне немного манерного антуража и механический устройств ярко проявлялись людские образы, лица и их истинная суть — от циничной порочности грешницы до невинной чистоты ребенка.