Девочки-лунатики
Шрифт:
— Так позвонил бы, — тихо сказала она. — Я же тут совсем одна, а от тебя двое суток ничего. Знаешь, как мне было страшно?
— Ну, прости, малыш, — сказал он с нежностью ипоцеловал в висок.
Ее обострившееся обоняние заставило отдернуть голову. Наташу моментально затошнило от запаха знакомой туалетной воды, к которому примешивались чужие, слишком сладкие нотки.
— Натах, ну не дуйся.
Они стояли на платформе минут десять. Прижавшись к его груди спиной, Наташа перебирала замерзшими ногами и думала о невеселом. Издалека, со стороны воинской части эхо несло звонкое пулеметное: «та-та-та»! А в воздухе — Наташа могла бы дать голову на отсечение — пахло порохом, хотя казалось, что высокие дубы и старые ели надежно отсекают поселок и станцию.
Гул приближающегося поезда она услышала раньше, чем увидела его. Пассажиры, околачивающиеся у магазина, приободрились и полезли на платформу.
В электричке было тепло, и ее моментально разморило. Положив голову Мише на плечо, Наташа думала, что так и не купила тест на беременность. Но это была не самая сложная из давивших проблем. Ей хотелось, чтобы отцом ребенка был Миша, но обманывать себя она не могла. Отцом мог оказаться и Шершень, и что делать в этой ситуации, она не представляла. Миша наверняка бы женился на ней, если бы узнал, что Наташа носит под сердцем его ребенка, а она была бы рада влиться в благополучную семью Лобовых. Но что делать, если отцом окажется Шершень? Скрыть правду не получится.
Сделать аборт? А если ребенок Мишин? Если он никогда ее не простит?
В набитом вагоне витали самые разные ароматы, большинство которых казались Наташе слишком сильными и неприятными, и она как могла отгораживалась от них, уткнувшись носом в воротник. Она сидела, чувствуя, как припекает расположенная под деревянным сидением печка, и не хотела отодвигаться в сторону, сберегая тепло для грядущей беготни по Москве, и фантазировала, представляя свою будущую жизнь. В ней не осталось места для оппозиционных настроений и революционных стачек. Даже мечта стать известной певицей отодвинулась прочь. Наташа почувствовала себя Золушкой, нашедшей своего принца. В ее легкомысленной голове не мелькнуло даже тени сомнения, что у принца могут быть свои планы на жизнь.
Задремавший Миша пошевелился во сне, и Наташа снова уловила чужой запах, исходящий то ли от его волос, то ли от кожи. Она отняла голову от его плеча и с нежностью посмотрела на его тонкий профиль, а затем ее взгляд скользнул ниже, по плохо выбритому горлу, к воротнику рубашки.
На воротнике отчетливо виднелся длинный белый волос. Такой, как у Мишиной подруги Мары, истеричной блондинки, любительницы сладких духов.
В квартире Упыря было накурено, хоть топор вешай. На столе, стульях, полу стояли какие-то тарелки с объедками, воняющими кислятиной, однако эта довольно сильная вонь не вызвала у Наташи желания немедленно бежать в туалет. Наверное, перебивал табачный дым, на который она почему-то не реагировала. Из динамиков лилась музыка. Не привычный вой гитар, а знаменитое произведение Сары Брайтман и Андреа Бочелли, абсолютно неуместное в этой черной комнате. Поминутно спотыкаясь о разбросанное барахло, Наташа прошла в гостиную.
— Ну, наконец-то, — обрадовался Упырь, увидев Наташу и Мишу. — Уже час ждем. Девчонки, знакомьтесь. Это и есть наш убойный автор и по совместительству, одна из солисток группы.
Девочек было две, и обе Наташе сразу не понравились. Слишком уж хищными и прожженными были их порочные лица. Обе курили, смеялись не по делу, с Шершнем общались панибратски, а на Упыря смотрели с аффектированным восторгом.
Звали их по-простецки: Галка и Танька. Галка, худая волоокая брюнетка, с безумными глазами наркоманки со стажем обладала прекрасным голосом и даже принимала участие в одном из громких проектов на самом главном канале страны, но потом устроители выгнали ее, застукав в туалете с косяком. Полноватая блондинка Танька, с мощными бедрами и грудью третьего размера, смахивающая на Мэрилин Монро, никакими другими достоинствами не обладала, однако судя по обрывкам беседы, с Упырем давно была в близких отношениях.
— Михаил. Очень приятно, — сказал Миша. — А это Наташа.
Галка и Танька нестройными голосами представились и, судя по их скисшим физиономиям, Наташа никакого впечатления на них не произвела. Не заметив их реакции, Упырь хлопнул в ладоши и плотоядно оскалился.
— Девочки, у нас есть заказ. Крупный и довольно масштабный. Вы в курсе, что творится в мире?
Девочки помотали головами, все трое, и на сей раз синхронно. Наташа сидела за городом, не читала газет и не слушала радио. Галке и Таньке вообще было плевать на мировые события.
— Расскажи им, — велел Миша. Упырь снова оскалился, от чего его рот растянулся до самых ушей. Сходство с вампиром стало абсолютным.
Радикально настроенные товарищи решили выступить с протестом. На сей раз повод был выбран весьма существенным. В далекой Америке внешне благополучная семья, законопослушная и респектабельная, довела до самоубийства ребенка. Возможно, мировая общественность не содрогнулась бы от жестокости, и это дело так и не дошло бы до России, если бы не тот факт, что ребенок был русским. Усыновленный мальчик прожил в США около семи лет, и все эти годы подвергался истязаниям со стороны папаши и мамаши. Семья Джонсонов пыталась отрицать свою причастность к этому делу и, вполне вероятно, без особого труда бы доказали, что неуравновешенный русский мальчик сам довел себя до ручки, однако дотошные журналисты раскопали личный видеоблог ребенка. Пол Джонсон, носивший в прошлой жизни имя Паша Чердынцев, сперва рассказывал на английском, сколько раз и куда ударил его приемный отец, демонстрировал синяки и ссадины в камеру ноутбука, потом рассказывал, как мать лишает его обеда и ужина, заставляет спать на голом полу подвала, а потом, захлебываясь в слезах, на ломаном, подзабытом русском, сказал в камеру:
— Пожалуйста, спасите меня.
На последней видеозаписи в прямом эфире мальчик уже не плакал, и вообще производил впечатление сомнамбулы. Зрители в ужасе увидели, как ребенок неловко забирается на табурет к висящей с потолка петле, надевает ее на шею, а потом прыгает вниз. Агония русского мальчика длилась несколько секунд.
Скандал разразился почти сразу. В США вылетел известный российский правозащитник, специализирующийся на преступлениях против детей. Случай жестокого обращения с усыновленными детьми из России был далеко не первым. Правительство уже приняло закон, запрещающий гражданам США усыновлять русских детей, однако теперь радикалы решили взять реванш и потребовать, чтобы всех усыновленных вернули на родину, предлагая всем сознательным гражданам принять участие в акции протеста с гениальным в своей затасканности лозунгом «Спасем Россию и русских!»
— По-моему, это глупость, — равнодушно сказала Галка. — Если говорить о жестокости, так надо на своих посмотреть.
— Вот именно, — поддержала Танька, нервно поправив кудри. — Меня папаша лупил почем зря, я в синяках ходила лет до четырнадцати. И ничего ему не было, хотя я даже участковому жаловалась.
— А потом, что? Перестал? — хохотнул Шершень.
— А потом я в Москву уехала, — мрачно пояснила Танька. — Так что он щас над младшими измывается. Я иногда в страшных снах вижу: бегу, а он за мной с ремнем, а глаза бешеные… Полдетства, проведенные под кроватью, это, знаете ли много…
Танька замолчала и мрачно уставилась в пол.
— Почему под кроватью? — спросил Шершень.
— Потому что там он меня не мог достать, — пояснила она. — Кровать была железная, сдвинуть с места ее не хватило бы сил. Я забивалась в угол и сидела, пока он не угомонится. Так что я очень этого ребенка понимаю.
— То есть ты против акции? — поинтересовался Упырь. Танька пожала плечами.
— Почему же? Я — за. Пиндосам надо вставить по самые гланды. Они и так живут круто, да еще с жиру бесятся. Пусть своих усыновляют. Думают, если мы бедные, так над нами издеваться можно?