Девушка с веслом
Шрифт:
– Бывали времена смутней, но не было игривей. Правила игры: кто принял жизнь всерьез, тот проиграл. А уж кто принимает всерьез жену или начальство, тот разнесчастнейший человек, – и, широко поведя рукой, уточнил: – А это Гея? Это ведь Гея, я не ошибся?
Кулаков, глянув вниз, где по-прежнему волновалась столичная толпа, поперхнулся: ему послышалось: «А это геи? Это ведь геи, я не ошибся?» Потом, когда он вспоминал об этом, на душе становилось муторно: до чего довела его пресса, навязчиво муссирующая эту тему! Разве лет двадцать назад он бы так обдернулся? Да никогда! Он и не слыхивал до учебы в Москве этакого слова, да и не знал, что такое бывает: он был по-крестьянски чист и наивен, Володька Кулаков, даром что жил в Городе-курорте, который приехали строить по комсомольской путевке его деревенские дед с бабкой.
Внезапно его затошнило, перед
Глава 8
Кавказская резня бензоножницами
Визг, раздиравший ушные перепонки, не прекращался. Наискось преодолев вздымавшееся волною чайное море – где бегом, где кувырком, – Сашка оказался на дороге, которая в этом месте переваливала через гребень горы, – Сашка стоял на уравновешенной вершине. Перед ним открывался широкий вид на плантацию, от пробора колеи двумя зелеными крыльями расстилавшуюся далеко вниз по крутому склону. Это был заброшенный участок с выморочными чайными кустами, не сформованными в ряды, укрытыми в зарослях колхидского плюща и ожины. Внезапно из леса, вплотную подступившего к левому, короткому крылу плантации, метрах в ста от Сашки выскочила девушка. Она бежала поперек поля, то по-заячьи петляла – только грязные пятки посверкивали, – то, подхватив подол, резво перескакивала через кусты: стригла листву смуглыми ножницами. Следом за ней из леса почти одновременно в разных местах – чуть выше, чуть ниже – вырвалась шестерка парней в спортивных костюмах; казалось, будто девушка и парни устроили бег с препятствиями, где барьеры – ряды различной высоты и ширины. Парни перекрикивались на неизвестном Сашке наречии. Он решил, что это мигранты: на местных они не были похожи. Девушка дико визжала. Вывернув на открытое пространство, гастарбайтеры загоняли ее, как лань. Они окружали бегущую с разных сторон, один из парней вырос перед ней, подставил подножку, и девушка на всем бегу, точно срезанная флешь, упала и покатилась. Она катилась до тех пор, пока не врезалась в чайный куст. Визг прекратился – видимо, девушка, ударившись головой, потеряла сознание. Парни подбежали и, радостно гомоня, задрали цветастый подол ей на голову, так что солнцу и облаку открылась девичья менька.
Замерший Сашка – которому все казалось, что он смотрит триллер, – вдруг понял, что это не кино (а если и кино, то все равно нужно действовать), взвыл, невольно повторив визг замолчавшей девушки, нажал на стартер и с бензоножницами наперевес ринулся вниз.
Наверное, высоченный Сашка в белой чалме был похож на воина Аллаха – потому что двое малорослых мигрантов упали на колени, простершись по земле и в ужасе закрыв голову руками, но, когда Сашка заорал: «Козлы-ы! Мрази! Пошли вон!» – они вскочили на ноги, резонно решив, что воин Аллаха по-русски ругаться не станет. Один из парней – тот самый, что подставил девушке подножку, – успел скинуть с себя штаны, накрывшие сорняком чайный куст. Парень подпрыгивал на месте в одной майке и орал: «Убери пила… Зачем пила? Выключи пила! Седьмой будешь… Ладна, первый будешь!» Бензоножницы, которыми Сашка размахивал на манер меча, пока что без толку стригли чайные кусты вокруг вопящих парней: листва летела во все стороны – Сашка никак не решался наставить длинное лезвие инструмента на человека. Боковым зрением он увидел, что лежащая в кустах очнулась: в подоле появилась влажная вмятина – это девушка пыталась глотнуть воздуха; затем она сдернула с лица подол, резко села, а потом случилось то, о чем Сашка долго не мог вспоминать без содрогания.
Девушка, лохматая, как фурия, подскочила к Сашке, уставилась в него совершенно безумными впрозелень глазами и протянула руку… В следующее мгновение бензоножницы были уже у нее (а момент передачи инструмента из рук Сашки в руки девушки оказался вырезан – то ли из реальности, то ли из Сашкиного сознания). Четверо парней успели отбежать в сторону, один с булыжником в руке подбирался к Сашке сзади, другой издали шваркнул камень, но промахнулся – и в этот момент полуметровое, иззубренное елочкой железное лезвие дернулось и срезало, точно хвощ, пистик бесштанного гастарбайтера. Пист шмякнулся на землю, никто не успел и «ух» сказать. Девушка выключила стартер – наступила тишина. Парни во все глаза уставились на упавший предмет; бывший хозяин отчекрыженной части тела, пока еще не осмысливший случившееся, – тоже. А потом раздался душераздирающий вопль – и на землю, покрытую срезанной
Плечи девушки все еще вздрагивали, концы разметавшихся каштановых кудрей лежали в пыли: в них набилась срезанная листва, древесные палочки, обкусанные крылышки насекомых, вверх по волосам бежал муравейко, а какой-то удалой паучок успел раскинуть в прядях паутину. Сашка отвел взгляд от девичьей макушки, на которой живой заколкой изогнулась зеленая гусеница, в глаза бросился рисунок ее платья: россыпь цветов по белому полю. Это не был орнамент схематичных единообразных изображений – ни один цветок не повторял другой ни формой, ни окраской, притом что все полевые цветики были нарисованы в натуральную величину и очень близко к реальности. «Эксклюзив», – сказал себе Сашка. Он невольно отметил, что ногти на руках и ногах девушки не накрашены и… и даже не острижены. Внезапно она закашлялась – да как! Может, чайным листом подавилась? Сашка принялся стучать по цветастой спине, подумывал сбегать за водицей, которая еще оставалась в бутылке, но рюкзак был далеко, а оставлять девушку одну ему вот как не хотелось!..
Откашлявшись, девушка из-под локтя взглянула на Сашку. Он не нашел ничего лучшего, как сказать: «Привет!» Девушка не отвечала; она села прямо, откинув за спину волосы – прибежище бомжей-насекомых. Сашка взглянул в открывшееся лицо – и понял, что пропал. Лицо опухло от слез, на щеке темнело грязное пятно, подбородок перемазан, и тем не менее красивее девушки Сашка не видел ни в глянцевых журналах, ни на экране монитора. Правда, в яблоке имелась червоточина: воробьиный взгляд незнакомки… Казалось, сквозь тебя, высматривая родителей, глядит выпавший из гнезда птенец. Видимо, шок был слишком велик, а может, у нее сотрясение мозга?!
– Голова не болит? – деловито спросил Сашка.
Девушка снова не ответила. Она поднялась с земли, не отряхнув подола (фигура отменная, отметил Сашка, невольно вспомнив оголенное тело в кустах и быстро прогоняя непрошеное воспоминание), нагнулась и подняла бензоножницы – Сашка невольно попятился: в листве и крови все еще лежало сморщенное то…
– На, – девушка протянула ему инструмент. Это было первое слово, которое она обронила; голос у нее был несколько резковат (ну да: повизжи-ка столько – охрипнешь!), но очень своеобычен. – Хороший меч… Говорящий… Только сильно пахнет.
Сашка, приняв из ее рук инструмент, обтер окровавленное лезвие о траву и поправил девушку:
– Это бензоножницы. Кусты подрезать.
– Зачем?! – воскликнула девушка.
– Ну… Чтобы лишнее удалить. Сорняки опять же…
– Не надо, – сказала девушка. – И так хорошо.
Сашка не нашелся, что ответить, и пожал плечами, а потом вспомнил:
– Мне за рюкзаком надо сходить, а потом ножницы сдать. Вода там осталась… умыться бы тебе.
– Да, – сказала девушка. – Умыться… И попить…
Сашка нерешительно двинулся по своим же следам обратно в гору, и девушка безропотно последовала за ним: внутри у него что-то оборвалось. Она думает, он знает, как надо: куда идти, что делать…
– И попить можно. А как звать-то тебя? – опомнился тут Сашка.
Девушка остановилась, наморщила лоб, как будто припоминая, потом подошла к крайнему чайному кусту и наклонилась, заглянув под него. Точно, сотрясение, в больницу надо, подумал Сашка, но девушка тут вспомнила свое имя:
– Тая.
– Александр, – почему-то назвался полным именем Сашка и протянул руку для пожатия. Тая бережно взяла его руку, повернула ладонью к лицу, потом кистью – и воскликнула:
– Александр! Я так и знала!
– Что… «я так и знала»?..
– Александр всегда сумеет защитить, и от сатиров тоже. От шести сатиров… Я их ненавижу. Только покажешься – они тут как тут! Я знаешь что бы сделала, если бы догнала: всем бы лишнее удалила… сорняки опять же. А потом во-он на тот кизил бы повесила… Красиво!