Девушки, согласные на все

Царева Маша

Он тогда, помнится, рассмеялся ей в лицо.

– Если тебе не нравится что-то, можешь на меня вообще не смотреть, – сказал он ей. Собственно, в этом не было необходимости – та женщина больше не пыталась с ним заговорить, хоть они и работали бок о бок.

Его сторонились коллеги. Даже начальство, казалось, немного его побаивалось. Во всяком случае, ему редко делали замечания, ему ни разу не объявили выговор за опоздание или прогул. Правда, специалистом он считался первоклассным, а таким, как известно, все сходит с рук.

Он работал криминальным репортером в небольшом, но довольно популярном еженедельнике. Убийцы, маньяки, насильники – вот кто, казалось,

интересовал его по-настоящему. Нет, он был не из любителей покопаться в зараженном застарелыми болезненными комплексами подсознании кровавых преступников, его конек – разоблачения. Здесь он не останавливался ни перед чем. Выследить, обнаружить незнакомую следствию улику, раскусить, обезвредить, уничтожить.

Он прекрасно знал, что его считают сумасшедшим. Ненормальным трудоголиком, которого ничего, кроме работы, не волнует.

– Ты, Валик, не человек, а робот, – с неприязнью шутили коллеги. – Может быть, у тебя где-то встроен микрочип?

Ему было все равно. Пусть говорят, что хотят. Откуда им знать? Он ведь не работал, он вину свою искупал. Ежедневно, ежечасно искал он успокоения – и не жаль ему было для этого ни времени, ни средств. Сколько бы отдал он для того, чтобы вновь стать легкомысленным! Как завидовал он тем, на ком не висела неподъемная ноша старого греха, кто видел ночами спокойные сны в пастельных тонах, кто легко и с удовольствием работал, встречался вечерами с друзьями, крутил романы, закусывал свежее пивко соленой рыбой, ходил в кино на романтические комедии, катался на коньках по выходным – в общем, жил со вкусом. Каждый раз он боялся: неужели его старания опять останутся незамеченными, неужели зря он тратит столько сил на обезвреживание злодеев, неужели покойники не прощают никогда?

Никто не знал этого – а ведь он человека убил.

Он никогда это не забудет. Да и разве возможно такое забыть? Женщина – смуглая, тонкая, голая. Обнимает его, и ладони у нее горячие, длинная жесткая челка, под которой почти не видно глаз. Но он-то знает, что ее глаза – черные. Настолько черные, что с первого взгляда кажется, будто они состоят из одних зрачков. Словно она наркоманка со стажем.

Он без труда сжимает ее шею руками. Она сначала не понимает, что происходит, она считает его достаточно близким человеком, для того чтобы не ждать подвоха. Он сжимает шею сильнее – силы ему не занимать. Он не хочет видеть ее лицо, ему бы отвернуться – но из-под челки блестят первобытным ужасом ее глаза, и он не может оторваться от этого взгляда, он тонет в нем с головою. Он и сейчас видит это как наяву. Ее распахнутый рот – она хотела бы закричать, может быть, позвать на помощь, но не может выдавить ничего, кроме отвратительного хрипа. Ее испуганные глаза с лопнувшими сосудиками, ее покрасневшее и словно раздувшееся лицо, ее напрягшееся тело. Несколько сильных движений – она здесь ни при чем, это просто судороги, глупая попытка ее организма стряхнуть с себя смертельные объятия – и тишина. Мгновенная, пугающая – словно он внезапно оглох. Наверное, тогда он, молодой совсем, не склонный к бытовым философствованиям, впервые задумался о необратимости момента. Еще секунду назад она была почти красавицей, и он чувствовал, как на его спине танцуют ее горячие ладони. Смерть удивительным образом мгновенно исказила ее черты – глаза погасли и смотрелись кукольно-стеклянными, скулы заострились, и теперь она была похожа на какого-то мелкого грызуна.

Он убил ее. И ничего нельзя изменить.

Как Филипп и ожидал, Эмма заказчику понравилась. Бегло просмотрев фотографии остальных девушек,

он отложил в сторону именно ее снимки.

– Эта, – после небольшой паузы объявил он, а потом, подумав, добавил: – У нее красивая грудь.

– Да, девочка что надо, – серьезно кивнул Филипп, в голове которого уже вовсю работала счетная машинка. – Она довольно раскрученная модель. Дорого берет.

– Насколько дорого?

«Попросить пять? Семь? – лихорадочно соображал Меднов. – Или семи он испугается?»

– Это кино обойдется вам в пять штук.

Он завысил обычную цену почти вдвое. Он ждал, что клиент возмутится и потребует сбросить пару тысяч, но, к его удивлению, тот лишь пожал плечами:

– Не вопрос. Сколько тебе дать сейчас?

И в этот момент целый хор внутренних голосов возопил в голове Филиппа Меднова. Один голос счастливо восклицал: «Пять штук! Можно будет покататься на яхте в Портофино!» Другой сокрушался: «Надо было семь просить!» Третий подозрительно спрашивал: «А вдруг это мент? Сейчас возьмешь у него деньги, а он достанет из кармана наручники!»

Клиент вынул из внутреннего кармана пиджака толстую пачку долларов, перехваченных обычной аптекарской резинкой. Послюнявив палец (Филипп брезгливо поморщился, но тут же опомнился и нацепил на лицо самую доброжелательную из существующих на свете улыбок), пересчитал, и несколько изображений американских президентов перекочевало в карман Меднова.

– Вы желаете обсудить сценарий?

– Да. Пусть это будет изнасилование. Можно, например, в подъезде. Двое мужчин и эта девчонка.

– Нет проблем.

– Хорошо. – Клиент задумчиво почесал поросший седой щетиной подбородок и вдруг добавил: – Знаешь, я передумал.

Филиппа прошиб холодный пот. Неужели придется вернуть ему деньги? Проклятый толстяк! Сам не знает, чего хочет! Однако он заставил себя услужливо улыбнуться:

– Да?

– Я передумал. Мужиков пусть будет трое.

Он разменял несколько стодолларовых купюр, зашел в магазин женской одежды, чтобы купить комплект прозрачного женского белья – для съемки. Кокетливая продавщица поинтересовалась размером бюстгальтера, Филипп нерешительно нахмурился, припоминая Эммину грудь.

– А вы руками покажите! – задорно рассмеявшись, предложила она. – А то купите слишком маленький, или наоборот, и ваша девушка обидится.

– Это как в анекдоте? – усмехнулся он. – Какая форма груди у вашей жены? Дыньки? Арбузы? Персики? Да нет, уши спаниеля.

Продавщица рассмеялась еще задорней, у нее заблестели глаза. Вообще, она была довольно хорошенькой: длинные каштановые волосы, ладненькая фигурка, туго обтянутая модным джинсовым комбинезончиком. И сразу видно, что человек неплохой. Не может быть у подлой стервы такой приятной, искренне теплой улыбки. Жаль, что с некоторых пор женщины его не интересуют…

Филипп прикинул, а не согласится ли и она поучаствовать в порнофильме. Но тут же оставил эту шальную мысль. Нет, эта симпатичная девушка с внешностью отличницы-студентки – не его контингент.

Вместе они подобрали подходящий комплект. Продавщица вежливо заметила, что у него хороший вкус, а потом как-то грустно добавила, что ей вот никто не дарит такого красивого и дорогого белья. Филипп посмотрел на нее более внимательно. Подобные разговоры вряд ли входили в ее профессиональные обязанности (скорее, даже наоборот), а это значит, что девушка его «клеила». Он усмехнулся: его густые волосы с серебристым инеем благородной седины, его темные смеющиеся глаза, его смуглый румянец производили на женщин неизгладимое впечатление.