Девяностые приближаются

Иванов Дмитрий

Глава 12

Глава 12

Идём по ветру к бараку, что у нас вместо общаги был раньше. Сейчас это вроде дома престарелых. Одноэтажная постройка довольно старая, хотя и крепкая. Строили ещё пленные немцы. В самом бараке двенадцать комнат и живут там, в основном, старушки. Но и у школы есть пара комнат, в одной и живёт который год Вера Николаевна. Иду и думаю, что ничего в школе не поменяется в будущем, если захочешь немного больше денег получать –

бери лишнюю нагрузку. Вход в барак мне тоже не понравился – наледь кругом, неприбрано.

Заходим в коридор, здесь тепло, стучимся в нужную дверь, открывает учительница.

– Ох, ничего себе сюрприз! – с деланым весельем говорит она, а может и не с деланым, а бахнула по случаю праздника? – Заходите! Толя вырос как! А что с сумкой, из дома выгнали, решил у меня пожить?

Мы смеемся все втроём. Комната большая, метров восемнадцать, туалет и душ в бараке общие, в конце коридора, там же находится умывальник на четыре раковины, а кухни общей нет. Поэтому в комнате у учительницы имеется и газовая плитка, и стол для приготовления пищи.

– Сейчас чайник поставлю, – заторопилась математичка.

Ходит она с помощью костыля, но на ногу, вроде, наступает.

– А у нас и шампанское есть! – выпалила Фаранова.

– Шампанское! Детям? А вы уже взрослые что ли? – говорит учительница, а у самой чертенята в глазах.

– Это папа передал, – говорю я и достаю шампанское и конфеты. – А это от моей бабули!

На столе появляются банки с соленьями.

– Это ещё зачем? – взгляд Веры Николаевны строжеет.

– Бабушка сказала, а я ей не смог отказать, не хочу расстраивать, болеет она, – говорю правду я.

При слове «болеет», математичка оттаивает, представляя себе больную бабушку, которой нельзя отказать. Ей и невдомёк что у бабушки насморк всего, который почти и не заметен, но я не соврал… почти. Так, военная хитрость.

– А я из дома взяла шоколадку и конфетки! – так радостно восклицает Фаранова, доставая лакомства, что не взять их нельзя!

Это как ластящегося маленького котёнка пнуть. А вот колбаска ещё, и я запихиваю палку среди банок, для малозаметности. Вера Николаевна опять набирает воздух, очевидно для отказа, как Алёнка опять кричит дурным детским голоском:

– И шишка!!!!! Толя мне подарил, а я вам принесла! Сказал, сам лазил за ней! А давайте её на ёлку повесим!

Фаранова засуетилась, ища нитку, потом пыталась прицепить шишку к нескольким веткам в банке на окне, такая вот у учительницы ёлка была. Создала столько шума и гама. Короче, отказать ребёнку было никак нельзя, и вот уже больная послушно чистит апельсинку с толстой кожей. Я достаю котлеты и даю Фарановой, чтобы та разложила по тарелкам. Котлетки свежепожаренные и пахнут одуряюще. Замороженные котлетки идут в сетку, я верно предположил о наличии таковой за окном.

Сидим, пьём чай, кушаем котлетки. Я рассказываю, как попал на краевую олимпиаду по математике.

–

Толя, откуда в тебе это взялось? Дур.. ээ…, неуч же неучем был, – с трудом находит слова учительница.

Фаранова перебивает меня своим рассказом про районную олимпиаду по физике, где её засудили.

Потом мы болтаем про всё подряд, и Вера Николаевна, наступив на горло своему педагогическому образованию, наливает нам шампанского на донышке. Я иду мыть посуду, под протесты женщины. В конце коридора рядом с умывальником стоит любопытная пенсионерка, солидных форм женщина.

– Родственники, что ли, приехали? – задаёт мне вопрос она.

– Ученики, а есть у вас у кого ломик? Надо перед входом сбить наледь на ступеньках, – говорю я.

– Инструмент около входа стоит, – с готовностью отзывается пенсионерка. – Надо же, ученики. То неходЮт, то приходЮт.

Я отнёс посуду, накинул куртку и вышел на улицу. И веник и совок, и что-то вроде багра, стояли около входа, я не заметил их, когда заходил. Начинаю работу, сбиваю наледь, подметаю. Жаль, золы нет посыпать, или песка. За этим занятием меня застаёт Алёнка.

– Тебя Вера Николаевна потеряла! Говорит, ушёл! Я ей сказала, ты без меня не уйдёшь, – смеётся Аленка.

– Всё, уже заканчиваю, не стой тут раздетая, – командую я и выпроваживаю Алёнку в барак.

Сам размышляю. То, что я увидел, мне не понравилось – в комнате неприбрано, вода только в чайнике, да есть бачок для воды в комнате, но он пустой, я проверил. Я, конечно, его заполню, а в будущем кто будет это делать? Не представляю как на костылях прыгать с чайником из конца коридора в комнату. Отца познакомить с ней? Да нет, алкоголик не подарок как жених. В школу надо идти, и там строить и коллег-педагогов и учеников? Но там каникулы. Хотя каникулы у детей, а у взрослых, вроде, рабочие дни. Пусть берут шефство! С легким сердцем возвращаюсь назад.

– Толя, ты зря там убирался, у нас дворник есть, приходит из ЖЭКа, – выговаривает Вера Николаевна, хотя видно, что ей приятна моя забота.

– Пустяки, мне всё равно тренироваться надо, я же спортсмен, – отмахиваюсь я и понимаю, что про бокс они и не в курсе.

Пришлось рассказывать и про спорт, и, похоже, мне не поверили! Решили, мол, привирает парень, хочет перед девочкой похвастаться.

– Вера Николаевна, а правда, что вам платят всего 60% от зарплаты? – вдруг в лоб спросила Алёна.

– И это ещё хорошо, в этом году закон изменили, могли бы 50% как раньше платить. Да и скоро меня уволят со школы, я ставку занимаю, а больше четырех месяцев на больничном нельзя находиться, – удивляет меня женщина.

Не знал я таких подробностей в нашем светлом прошлом! Пытаюсь возражать, и мне дают кодекс о труде РСФРС. И точно!

Не допускается увольнение работника по инициативе администрации в период временной нетрудоспособности (кроме увольнения по пункту 5 настоящей статьи).