Девяностые приближаются
Шрифт:
– Ноу! – отрезаю категорично я, и смотрю папиным взглядом, исподлобья.
Агустин как-то сразу теряется. Начинается мероприятие, и я понимаю полезность наших сопровождающих, речи-то на английском и венгерском. И если инглиш я понимаю хорошо, несмотря на чудовищное произношение некоторых выступающих, то по-венгерски понимаю лишь некоторые слова, например, толмачь – это явно переводчик. Но нам переводят, как и другим, от этого гул в зале стоит неимоверный. Утром на завтраке я тоже прекрасно понял слова: трапеза, гуляш и лечо.
По проходу идут красивые девчонки с буклетами. Нам раздают программки на венгерском, поэтому и непонятные пока для нас.
–
– Нас всех приветствуют, и надеются, что наше встреча послужит в деле борьбы за мир… защите прав молодёжи…, – переводил с английского Виктор Николаевич. – Лозунг нашей встречи – «За антиимпериалистическую солидарность, мир и дружбу», и она предваряет Московский фестиваль этого года.
Собрание длилось около часа, и всё это время золочёный парагваец пялился на мои часы. Я ещё с целью рекламы снял их с руки и повертел в разные стороны, якобы осматривая.
Выходим в фойе, и наше руководство зачитывает нам план сегодняшних мероприятий. Нас тут же прерывает девушка со значком немецкого союза молодёжи, она начинает выплёвывать рубленые немецкие фразы, вроде как, призывая нас сдаться в плен. Шучу. Значки она хочет свои предложить на обмен. Но у остальных моих товарищей, незнакомых с немецким языком, впечатление о её речи основано на советских кинофильмах о войне. Виктор Николаевич подобрался, не иначе чуя какую провокацию. Пришлось брать дело в свои руки.
– Фройлян предлагает обмен, она собирает значки со всего мира, у неё с собой больше сотни немецких значков, – поясняю я.
– Ах, значки! Облегченно вздыхают все, и начинают улыбаться, а Мишаня лезет в карман пиджака.
– Потом! Толя, переведи – нам нужно десять минут для организационных мероприятий, – просит шеф.
Перевожу на неплохом немецком. Фройлян, улыбнувшись, отстаёт от нас, и идёт брать в плен парагвайца, который по-прежнему караулит меня.
У нас у всех разная программа, вернее их две. Девушки с Катериной едут на выставку молодых художников, а парням с шефом предстоит посещение фотовыставки.
Выставка недалеко от места нашего собрания, и мы туда пешком идём. Хоть и плюс на улице, а ветерок задувает, тепло только мне, за счет несправедливо оценённого поначалу свитера. Пока идём травлю анекдоты, а то уже Мишка начал интересоваться, откуда я немецкий знаю?
– Пилот после долгого перерыва между полётами заскакивает в кабину и командует: Раздева… Раздава…Налива… Эх! От винта!
Все смеются, а неугомонный Мишка:
– И все-таки, откуда язык знаешь?
– Способности у меня, – бурчу я.
На выставке работает гардероб и буфет. Николаич милостиво кивнул нам, разрешая затариться, очереди пока нет, мы пришли одни из первых. Пироженка стоит три форинта, бутылка кока-колы – семь с половиной, есть жевательная резинка, бутерброды с колбасой и сыром, соки, сигареты! Мишка курит. Он покупает себе пачку местных «Феске» с ласточкой на коробке – между прочим, за семнадцать форинтов, и «Кэмел» с верблюдом, чуть дешевле. Этак он на табак всё и спустит. Я чуть не рассказал анекдот про «Кэмел» и чукчей, мол, в зоопарке чукчи увидели верблюда и гадают что за зверь, а потом один говорит – это кэмел! Его курить надо! Но как-то не комильфо про чукчей, ещё скажут – комсомолец, а смеётся над малыми народностями России. Беру себе три штучки марципана, по восемь форинтов за штуку, и всё. Жаба давит тратить на разные шоколадки и газировки. Остальные оба моих соседа не понимают,
– Сигара раскуривается на некотором удалении от пламени зажигалки или спички, без прямого контакта с огнём… Для оценки аромата самой сигары полезным будет понюхать срез сигары, он может дать интересные ноты, которые и в дыме-то читаться не будут. Важно именно понюхать табак, а не глубоко втягивать воздух носом… держать её вертикально пеплом вниз…
Смотрю, и Николаевич и Толян к моим словам тоже прислушиваются. Я не курильщик, но была в моё время такая штука как интернет… Кстати, он вот-вот должен зародиться!
Народ ещё собирается, но уже запустили всех в выставочный зал. Осматриваюсь, краем глаза замечая туалет, надо будет сходить. Кругом много стендов с фотографиями красот Венгрии, есть и военные фото, и целый цикл по истории страны. Четкого регламента нет, можно ходить и осматривать стенды и стены, которые тоже украшены подборками фото. В основном зале выставки на большом экране под бодрый голос диктора показывают слайды. Сейчас я вижу фото с вьетнамской войны. Печальное зрелище, разрушенные города, искалеченные люди. Хожу по залу, не вступая ни с кем в диалог, озабоченный индеец отстал, и то хорошо. В зале тепло и приходится снять курточку, а затем и свитер, и держать их в руках. Остался в рубашке, купленной перед поездкой в нашем деревенском магазине. Она с короткими рукавами, и я уже поймал пару взглядов девушек на мои бицепсы. Вдруг ко мне подошёл молодой мужчина, лет тридцати пяти – зализанные волосы, обтягивающие брючки, брови выщипанные??? Это что за … как бы сказать культурнее. Что за пидор?
– Мой друг, я фотограф, меня зовут Микаэль, у тебя очень хороший типаж, я бы хотел снять пару снимков с тобой, – сказал он на хорошем английском. – Тут, этажом выше, есть моя мастерская, это займёт десять минут.
Типчик потянул меня за руку! Как я удержался, чтобы не втащить ему – сам не пойму, плечо уже пошло вперёд. Это что за нах?
– Толя помоги ему, если это возможно, Микаэль отличный фотограф и тут есть его работы, – услышал я голос Виктора Семёновича, ошивающегося вблизи.
И ты, Брут!
– Да не хочу я, – искренне возражаю я.
– Анатолий, те фото из Вьетнама, которые ты смотрел только что, сделал Микаэль, и поверь, сайгоновцы не устилали перед ним ковёр, он был ранен там, проверенный товарищ! – удивил меня Виктор Николаевич.
Какой Вьётнам? Он был чёрти сколько назад! Стоп, сейчас восемьдесят пятый и война там закончилась лет десять назад всего. Так что мог быть. Но как же неохота оставаться наедине с этим «проверенным товарищем».
– Если надо, я могу заплатить! – вдруг предложил удивлённый моим отказом Микаэль.