Девять месяцев, или «Комедия женских положений»
Шрифт:
– Плазма? – тихо-тихо спрашивает Романец.
– Второй флакон пошёл, – так же тихо отвечает анестезиолог.
– Пусть дежурный закажет кровь, – Романец.
– Я уже распорядилась, как только она поступила.
– Умница, – Соне. – Тестируйте, капайте! – в дверной проём.
– С биологической пробой? – голова дежурного врача в проёме.
– Нет, с гипертонической клизмой! Вы что, идиот? Разумеется, с биологической. – Романец.
– В реанимацию! – наконец-то неонатолог-реаниматолог.
– Жилец? – Романец.
– Вытянем! – неонатолог.
Ещё пять минут тишины.
– Гемодинамика
– И? – совсем другой тон Романца. Извержение вулкана прекратилось. Все будут жить. Хотя некоторое время будет падать пепел...
– Она подругу взяла для подстраховки, а бывший супруг явился с маменькой, – продолжила Соня рассказывать анамнез поступившей, как будто и не было только что этих двадцати минут на грани. Руки хирурга и ассистента между тем слаженно продолжали работу. Руки операционной сестры работали, как отлаженный часовой механизм. – Бабушка увидала отобранную у неё, а вовсе, кстати, не у отца, внучку и бывшую невестку – и давай её, женщину, дубасить руками и чем подвернулось – по голове, и по лицу, и куда придётся. Девочка, естественно, закричала. Какой ребёнок не испугается, когда маму бьют? Отец же, вместо того чтобы всё это прекратить, ещё и добавил бывшей супруге – та, естественно, встала, когда её начали мутузить, – ногами по животу. Кунгфуист хренов. Орущую девочку они сгребли в охапку, вынесли из кафе и, запихнув в машину, укатили. Подруге досталось так... По касательной. Подбежавшие официанты вызвали милицию и «скорую». Вот всё, что я знаю со слов подруги.
– Да, нехило ребёнок отпраздновал семилетие. На всю жизнь запомнит, – Павел Петрович вздохнул. – А эта-то замужем?
– Со слов подруги – да.
– Господи, что же вас, баб, заставляет за мудаков выходить и выходить, выходить и выходить! – нервно пробурчал Романец.
– Почему за мудаков?
– Софья Константиновна, если муж отпускает беременную жену с ребёнком от первого брака в кафе к бывшему мужу, зная всю предысторию, суды-муды и так далее, то кто он?! Скажите мне, кто он?!
– Согласна, Павел Петрович. Согласна, – Соня даже улыбнулась начмеду. Он не заметил. Потому что они были в масках и головы их были склонены в рану.
– Мудак! Мудак и есть! Тот, кто свою бабу отпускает в мало-мальскую опасность одну-одинёшеньку, – мудак! – никак не мог успокоиться заместитель главного врача по лечебной работе.
Ушив брюшину, он с треском сорвал перчатки.
– Ушивайтесь с операционной сестрой, Софья Константиновна. В следующий раз будете знать, что такое «лишние руки»!
Ой, а то Соня не знала. Да она бы с этой операционной сестрой кесарево сделала куда спокойнее, чем с интерном. Но, конечно, всё равно не коллегиально поступила.
Виталий Александрович, судя по всему, не сердился на Софью Константиновну. Он, честно говоря, не особо и что-то понял, что в ране, заглядывая из-за спины, что в «политике партии». Ну да лиха беда начало!
– В ОРИТ [10] ! – донёсся из предбанника раздражённый голос Пал Петровича.
10
Отделение реанимации и интенсивной терапии.
– Ну разумеется! – хмыкнула Соня в маску.
– И вот не надо, Софья Константиновна! – немедля вдогонку откликнулся он.
– Да я ничего и не сказала!
– А ведь он прав! – вдруг подала голос операционная сестра, протягивая Софье Константиновне очередную заправленную иглу в иглодержателе.
– Кто и в чём конкретно, Зина? – Соня на секунду отвлеклась от раны, с удивлением посмотрев на свою ассистентку. Дело в том, что операционные сёстры бывают разные – и болтушки, и хохотушки, и сварливые матроны – в общем, такие же разные, как и все остальные женщины. Но вот конкретно эта операционная сестра говорила так нехарактерно мало для медицинской сестры вообще, что все просто диву давались. При этом она была одна из самых лучших операционных сестёр – она не только до автоматизма довела технику выполнения стандартных для разного рода оперативных вмешательств манипуляций и действий, положенных операционной сестре, но и предчувствовала, чего мгновением позже ситуация потребует и что в связи с этим хирургу в голову придёт. Он только рот откроет, а Зинаида уже протягивает искомое, будь то инструмент, шовный материал, раствор и так далее. И всё это молча. Зину очень любили и, планируя «блатную» беременную на кесарево, старались, чтобы операция попадала на её дежурство. Ну и не обижали, соответственно. Вот, собственно, почему Соня так удивилась, что операционная медсестра вдруг заговорила. Конкретно эта операционная сестра. И даже анестезиолог переспросил:
– Прав, что в ОРИТ? Так мы сами это всё знаем.
Зина мельком глянула на анестезиолога. Взгляд гласил: «С каких это пор меня здесь считают за идиотку, позволяющую себе вмешиваться во врачебные дела или одобрять решения начмеда? Я своё место знаю, а что я иногда про всех вас вместе с вашими назначениями, распоряжениями, оперативными техниками, анестезиологическими пособиями и всем остальным думаю – то моё личное дело!» А вслух она произнесла лишь:
– Про мудаков прав. Павел Петрович – он умный и хороший. Просто нервный и бабник...
Очень долго ещё в родильном доме из уст в уста передавалась легенда о том дне, когда лучшая операционная сестра Зинаида, она же «Великая Немая», произнесла целых два десятка слов в течение одной-единственной операции. Видимо, тема была животрепещущая. А для кого из женщин тема подобных чудаков на букву «эм» не животрепещущая? Судя по тому, что замуж многие и многие снова и снова выходят за тех, кто не может обеспечить или хотя бы защитить, – для легиона женщин эта тема – как острым скальпелем по необезболенной душе.
Часам к семи вечера, когда Софья Константиновна переделала ещё массу лечебных, административных и прочих рутинных и не очень дел, собралась было переодеться и отчалить домой. Но её вызвали в приёмное отделение...
...В час ночи в родзал заглянула санитарка приёмного и, немного странно глядя на Соню, сидевшую за столом и тупо смотрящую в стену, тихо, но внятно произнесла:
– Доктор, там ваш муж пришёл... Красивый такой. Вы уж выйдите к нему. Такие на дороге не валяются, поверьте старой бабе.
Глеб!!! Она же не позвонила, не предупредила! А где её мобильный? Тут он, тут! Где-то тут в ящиках... Ага, тут. Батарея села. Почему он по городскому номеру не позвонил?..
– Я звонил. «Софья Константиновна в операционной». «Софья Константиновна на пятом этаже». «Софья Константиновна только вышла, перезвоните попозже». Фигаро тут, Фигаро там. Я и приехал, – Глеб поцеловал жену.
– На, накинь халат, пойдём ко мне в кабинет.
– Ты знаешь, тебе идёт! – он усмехнулся.