Девять неправильных ответов
Шрифт:
— Не мог бы ты найти местечко получше, дорогой? — предложила она. — Или это твое излюбленное заведение?
Лэрри внимательно наблюдал за еще одним такси, остановившимся у обочины.
— Излюбленное? — усмехнулся он. — Я был здесь только раз. Но это единственный бар, чье название мне удалось запомнить. У меня как-то был носильщик-суахили по имени Дингала — он спас мне жизнь. Ну, пошли.
Бар «Дингала» оказался просторнее, чем выглядел снаружи. От сырых стен исходил запах несвежего пива и виски. Помещение
Стойка у левой стены пустовала более чем наполовину. В дальнем конце сидели в темноте за выпивкой два или три человека и стоял проигрыватель-автомат, казавшийся здесь почти таким же неуместным, как в церкви. Вошедшие инстинктивно старались не шуметь.
— Если ты не видел своего дядю все эти годы, Лэрри, — шепотом заговорила Джой, — неужели ты при встрече с ним не можешь просто посмеяться над детскими страхами? Уверена, что можешь! Спрашиваю тебя в последний раз.
— Не могу. Но почему в последний раз?
— Потому что я больше не стану докучать тебе этим, дорогой.
Фыркнув, Лэрри подошел к стойке и сел на табурет с краю у окна, лицом к матовому зеркалу. Билл сел рядом с ним.
— Черт бы тебя побрал! — прошептала в темноте Джой и отошла в сторону. Послышалось тарахтение, когда она придвинула себе табурет за четыре места справа от Билла.
Эти резкие звуки пробудили слабый интерес у фигур с другой стороны стойки. Мужчины обернулись, быстро оценив красивое лицо, стройную фигуру и модную одежду Джой, после чего снова занялись своими делами.
Толстый бармен с круглой унылой физиономией, который дремал, прислонившись к деревянной панели, открыл глаза и поплелся к новым клиентам, слегка оживившись при виде Джой.
— Джин и имбирный эль, — заказала девушка. — И пожалуйста, побольше льда.
— Хорошо, мэм.
Бармена явно интересовало, пришла ли Джой с двоими другими вновь прибывшими, так как она сидела на некотором расстоянии от них. Решив, что девушка пришла одна, он окинул Лэрри и Билла равнодушным взглядом:
— Что будете пить?
— Скотч с содовой, — ответил Билл. — Безо льда.
— А мне, — громко заявил Лэрри, имитируя тягучее американское произношение, — имбирный эль и совсем немного льда.
«Почему я не заказал то же самое?» — подумал Билл, зная, что даже одна порция виски свалит его с ног, как хороший удар кулаком по уху. Но было уже поздно — бармен успел отойти.
— Перед тем как такси остановилось, — вполголоса обратился к нему Лэрри, — вы что-то говорили насчет этой Марджори — сказали, что не собираетесь встречаться с ней в Англии. Почему?
— Она вышла замуж за другого. Мне прислали приглашение на свадьбу.
— Вот как? Ну, иногда это не помеха. Есть способы… — Лэрри хотел что-то добавить, но умолк при виде выражения лица Билла. Однако его сочувствие было очевидным. — Что произошло? Вы поссорились?
Билл подумал перед, ответом.
— Да. Когда мужчина становится настолько ревнивым, как я, он не в состоянии действовать разумно. Он постоянно будет сомневаться, любит ли его женщина так же сильно, как он любит ее, доводить ее до слез, сам того не желая, и выходить из себя, стоит ей упомянуть другого мужчину. От такого осла ей лучше избавиться как можно скорее.
— У вас неверный подход к женщинам, старина. С ними нужно обращаться как с грязью.
— Тем не менее все шло великолепно до конца сорок шестого года — точнее, до кануна сорок седьмого. Родители Марджори устроили новогодний прием — они тогда жили в Хайгейте… — Билл умолк.
Он мог бы поклясться, что это не игра воображения. В мгновение ока он перенесся в прошлое, вдыхая холодный зимний воздух под звездным небом и чувствуя хруст тонкой ледяной корки под ногами в саду. Позади него находились три неплотно занавешенных французских окна.
Изнутри до него доносились голоса. Друг Билла, Роналд Уэнтуорт, работавший в Мэрилебонской библиотеке, настраивал скрипку. Все ждали, когда радио передаст бой часов Биг-Бена, чтобы встретить Новый год.
Билл стоял в морозном саду, сжимая руки Марджори и глядя ей в глаза.
Марджори — высокая и стройная девушка с русыми волосами и ясными серыми глазами под темными, ресницами — никогда не умела скрывать свои чувства. И она, и Билл были без пальто, так как оба не ощущали холода.
Внезапно разговоры в комнате прекратились, и в наступившей тишине послышался гулкий звон Биг-Бена…
Билл обнял Марджори. Ее щеки были ледяными, но губы оставались теплыми. Он целовал ее снова и снова, а она прижималась к нему всем телом. Никто из них не слышал, как смолк полуночный звон, а скрипка и рояль заиграли старинную мелодию.
Неужто дружбу старую забудемИ никогда не станем вспоминать?..Не разжимая объятий, Марджори и Билл бессвязно шептали, что будут любить друг друга вечно, никогда не расстанутся и не станут вести себя, как ведут многие глупые люди.
Но часом позже их счастливая Аркадия превратилась в свою полную противоположность. Билл не подозревал, что Марджори не менее ревнива, чем он. Она говорила, что не возражает против его ревности, но спросила, почему он провел двадцать минут в библиотеке наедине с Энн Хестон. Изумленный Билл ответил, что они говорили о ней. На это Марджори осведомилась, не вошло ли у него в привычку обсуждать ее с ее подругами. Билл рискнул выдвинуть встречное обвинение относительно Марджори и Харри Тревора. Кончилось тем, что Марджори была в слезах, когда он уходил из дома.