Девять воплощений кошки
Шрифт:
Они снова очутились в лабиринте коридоров, поднялись по служебной лестнице (какой по счету?).
– Я вчера навел справки, – понижая голос, сказал Елистратов. – Так вот, небывалое дело. Не просто редкое, а небывалое форменным образом. С чем раньше мы сталкивались? С кражами из музеев. Но тут нет никакой кражи. Тут все наоборот – музей получает в дар крупные материальные ценности, произведения древнего искусства, коллекцию эту самую…
– Проклятую, – подсказала генералу Анфиса.
– Совершенно верно. И есть люди там… – Елизаров указал пальцем наверх, – немало людей весьма влиятельных, которые ни в коей мере не
– Я так поняла, что все дело в этом человеке по прозвищу Узбек, – сказала Катя. – Пишут, что он крестный отец восточной мафии. То есть, был. Ведь его убили. Его нет, он в могиле. Почему его подарок не может стать частью собрания музея?
– Да потому что там, наверху, все хорошо понимают, в отличие от вас, капитан, – Елистратов снисходительно глянул на удивленную Катю, – что такие люди, как Ибрагимбек Узбек, не могут рассчитывать даже после смерти на официальное признание. Власть никогда этого не допустит. Такие люди не должны получать официальный статус. В том числе и статус благотворителя, благодетеля. В девяностых годах криминал активно лез во власть, старался пробиться как можно выше. После стольких лет борьбы с этим злом, после стольких чисток разве можно допустить, чтобы они снова подняли голову, получили некий знак – мол, один путь официального признания, несмотря на все ваши преступления и кровь, для вас открыт – благотворительность и все, что с ней связано. Ведь когда эта коллекция войдет в состав экспозиции, на ее открытие министр культуры должен приехать в музей, а может, кто и повыше. Разве это не станет знаком им? Вот такого развития событий там, наверху, умные люди и не хотят допустить. Даже намека на такую ситуацию, даже тени намека. Никаких поощрений быть не должно.
– Между прочим, дело об убийстве Узбека в вашей юрисдикции, и оно так до сих пор и не раскрыто, – невинным тоном заметила Катя.
Елистратов метнул взгляд в ее сторону.
– Мы работаем над раскрытием.
– Конечно, я в этом не сомневаюсь, – Катя доверчиво… слишком даже доверчиво, закивала. – Но я так поняла, что музей уже получил «Проклятую коллекцию» в дар, оформил все документы и хочет коллекцию выставлять. И вовсе не собирается сдавать свои позиции.
– А вот насчет прояснения позиций мы сейчас с куратором и побеседуем, – Елистратов постучал в дубовую дверь уже знакомого Кати кабинета окнами на Знаменку.
– Входите, доброе утро, – раздался голос Виктории Феофилактовны.
В своем неизменном костюме «шанель», с идеальной укладкой, нарумяненная и бесстрастная, как бронзовый Будда, она восседала за своим рабочим столом.
– Виктория Феофилактовна, я пришел прояснить позицию музея по интересующему меня вопросу, – объявил Елистратов.
– С утра и такая делегация ко мне, – Виктория Феофилактовна повела рукой. – Что ж, присаживайтесь. Все, все присаживайтесь, прошу вас.
Катя, Анфиса, Елистратов и… вездесущий старший лейтенант Тимофей Дитмар, взявшийся неизвестно откуда и буквально ввинтившийся в дверь кабинета, сели на павловский диван и кресла карельской березы.
– Разговор при свидетелях. Девушки, как вам у нас работается? – спросила Виктория Феофилактовна.
– Хорошо, спасибо, – ответила Анфиса. – Мы фотографируем.
– Я навел справки, – снова повторил Елистартов. – Вы были совершенно правы, Виктория Феофилактовна. Больше вам скажу, я понял, что в этот раз интересы музея столкнулись с интересами тех, кто ни в коем случае не хочет допустить, чтобы коллекция Саддыкова вошла в собрание, была выставлена и фамилия отца преступного мира зазвучала в прессе и осталась в истории наряду с именами крупнейших отечественных меценатов.
– Я не теряла надежды, что вы поймете, – Виктория Феофилактовна усмехнулась.
– Юдину с проверкой Счетной палаты прислали к вам для того, чтобы она нашла любые нарушения, какие только возможно использовать в качестве рычага давления на музей, если бы столкновение интересов заходило все глубже. И если бы вы настаивали на своей позиции. Так вот, я хочу спросить, Юдина что-то нашла, да?
– Я не знаю.
– А если хорошо подумать, Виктория Феофилактовна?
– Я не знаю. Вы что, хотите сказать, будто мы тут в музее объединили свои усилия и отправили государственного аудитора на тот свет?
– Я хочу вас спросить, зачем в тот самый день вы вызвали сюда в музей человека Узбека Юсуфа Ниязова?
Виктория Феофилактовна дотронулась до жемчужной броши на своем жакете.
– Он душеприказчик Саддыкова, он занимался оформлением всех документов по дарственной. У него документы на передачу коллекции в дар. Все эти бумаги необходимо было предъявить в ходе проверки.
– Вы сказали ему, что Юдина ищет компромат, с целью не допустить того, чтобы коллекция вошла в фонды?
– Он умный молодой человек, этот Юсуф. Знаете, на Востоке люди много не говорят.
– Он встречался с Юдиной?
– Я не знаю. Я сказала, что в музее – аудитор Счетной палаты, который хочет видеть всю документацию на коллекцию. Я сказала, что мы выделили проверяющим помещения для работы.
– Юдина хотела видеть всю документацию, в том числе и ту часть документов, которая на руках у душеприказчика, у Ниязова. Она ждала его в музее? Поэтому она задержалась допоздна?
– Я понятия не имею, почему она задержалась в музее допоздна.
– Когда нашли тело Юдиной, Юсуф Ниязов был в музее. Он прятался в здании. Почему вы не сказали мне сразу, что человек Узбека находится в музее?
– Я думала, он уехал. Давно уехал. И потом, вы меня о Юсуфе не спрашивали.
– Ладно. Будьте добры, позвоните ему сейчас.
– Зачем?
– У вас ведь есть его сотовый номер, позвоните ему и попросите как можно скорее приехать в музей.
Виктория Феофлиактовна протянула руку к ящику стола и достала пухлый блокнот.
– Мне с пульта сейчас перед вашим приходом звонила охрана. В музее снова много полиции, – сказала она. – Не забывайте, где вы находитесь. Прикажите своим сотрудникам быть предельно аккуратными.
Она не открыла блокнот, достала мобильный и набрала номер в одно касание.
– Юсуф, здравствуйте, это я. Прошу вас, приезжайте немедленно. Да, спасибо. И, пожалуйста, снова захватите все наши бумаги.
– Вчера мы проверили несколько адресов, где Юсуф Ниязов мог появиться, – везде его и след простыл, – сказал Елистратов. – Уедет к себе в Узбекистан, оттуда махнет куда угодно – в Турцию, в Эмираты, в Египет, Ливан.
– Он сказал, что будет у меня через полчаса, – ответила Виктория Феофилактовна. – Юсуф – человек слова.