Девятая директива
Шрифт:
Ломан сидел совершенно неподвижно, только глаза его сверкали. Сверкали ненавистью.
Я продолжил:
— Но это ладно. Я добиваюсь, чтобы ты понял одну вещь. А именно — то, что я работаю не на тебя. Я работаю на него, ясно? Мне неприятно думать, что приличный и порядочный человек ради дела оставляет жену и ребятишек и может схлопотать за это пулю в лоб, — будь это молочник с соседней улицы или сам король Гонконга. Итак, мои условия.
Он встал, отошел и, положив ладони на стеклянную верхнюю крышку коробки с образцами, принялся разглядывать камни. Но он слушал.
— Ты говорил, в посольстве будут совещания. Меня там не ждите. Я работаю один. Но мне от
Ломан постоял еще немного, любуясь самоцветами, затем повернулся и спросил:
— Это все?
— Все.
— Что ты задумал? Что у тебя на уме? — Тон его был спокоен: я был для него букашкой, и ему хотелось понять, как эта букашка ползает и функционирует.
— Куо. Единственное, что у меня на уме, это Куо. Я знаю его репутацию — в стрельбе из винтовки с дальнего расстояния он лучший — и его послужной лист — ни разу не промахнулся.
Ломан кивнул.
— Если верить Пангсапе, Куо в Бангкоке только для того, чтобы посмотреть поединки каратистов. Они готовят к Визиту специальную программу, а этот монгол — истинный aficianado. Но, возможно, ты и прав. Во всех своих действиях мы будем исходить из предположения, что он приехал организовать и осуществить покушение.
— На инструктаже ты сказал, что я должен спланировать террористический акт по уничтожению Персоны и дать потом тебе схему. Этим я и займусь. Прежде всего мне нужно узнать этого человека, изучить его привычки, попробовать нащупать его местные связи. Если мне повезет, возможно, я сумею разгадать какие-то звенья его плана — а он будет эффективнее моего: Куо занимался этим раньше.
— Мне кажется, — осторожно заметил он, — ты уже поразмышлял на досуге. Над письмом, пришедшим в Лондон.
— Оно не от Куо. Никто, всерьез взявшийся за дело, такого бы не написал. Поэтому меня это не интересует.
— Нельзя отрицать, оно имело ценность для нас. Не получив его, мы бы не встревожились. И нас бы с тобой здесь не было.
— Стыд и позор, — сказал я без всякой злобы.
В ответ Ломан тут же улыбнулся. Что ж, свою ненависть он пока проглотил, и ладно. Но он ее еще выплюнет. Поймает момент, когда я раскроюсь, и собьет. По крайней мере попытается.
— Тебе нужна будет схема обеспечения безопасности, — сказал он. — В этом регионе получить ее для меня проблема. Официально мы не существуем, поэтому обычные каналы получения информации для нас закрыты. К тому же люди из спецслужб сами по себе очень скрытны. Вот что я узнал: в поле зрения пока держат троих. Один, конечно, Куо, но его рейтинг не самый высокий. Куо уважают, и как только он пересекает границу страны, можно не гадая утверждать, что охрана главы государства будет удвоена, это уже заведенный порядок. С другой стороны, Куо много ездит. Даже находясь, если можно так выразиться, не «при исполнении». При условии, что он останется на виду и не исчезнет, службы удовлетворяются уже принятыми мерами, иными словами — обычным удвоенным наблюдением. Но если он все-таки исчезнет из их поля зрения, они, естественно, предпримут попытки к его обнаружению, но используют при этом опять-таки свои рутинные методы, в результате чего рискуют опоздать. Ты же в отличие от них получишь возможность сконцентрироваться на Куо целиком и полностью, и если удача тебе не изменит, от тебя скрыться ему не удастся. — Он ударил меня ясным открытым взглядом. — Не теряй его, Квиллер. Обещаешь?
— Обещаю. А также обещаю не есть много карамели. — В Лондоне они все одинаковы. Надоели. Талдычит и талдычит одно, как гувернантка.
Тем же назидательным тоном. Ломан продолжил:
— Запомни: министерство внутренних дел и служба безопасности Таиланда поставлены в известность о полученной в Лондоне угрозе. Наши люди здесь в средствах не ограничены. Король Адулдей постоянно находится в курсе событий. Он весьма определенно выразил желание, чтобы в целях защиты дорогого гостя принимались все возможные меры. Можно забыть про все остальное, но о доброй репутации этого города он печется необычайно ревностно — в его представлении улицы Бангкока должны быть абсолютно безопасны для любого проходящего и проезжающего.
Когда Ломан говорил не как гувернантка, его речь напоминала выступление официального представителя консервативного студенческого общества. Я, однако, не перебивал.
— Силами городской полиции подготовлена и в настоящий момент разворачивается операция-невод, чтобы выловить всех, кто известен или только подозревается как подрывной элемент. Первая волна арестов прокатится через два дня. В аэропорту «Дон Муанг», в Королевском дворце и на всех основных пунктах остановок по пути следования автомобильного кортежа вовсю идут усиленные проверки. Вся почта и все иные послания и обращения к Персоне, которым предстоит быть ему здесь врученными, просвечиваются приборами; в кухнях и в гараже дворца бессменно дежурят наряды полиции. Отведенные Персоне апартаменты специально…
— Стоп, достаточно, — я устало остановил его. — То, как они готовятся, — их дело. Есть десятки способов — синильная кислота в черной икре, бомба в подброшенной посылке, змея под матрасом… Но ты же сам сказал; наше предположение — Куо послан сюда, чтобы лично заняться покушением. Так что позволь мне думать только об этом. И вот моя первая мысль в данном направлении: метод будет использован классический; метод, которому наиболее трудно противостоять, а именно — выстрел с дальнего расстояния.
Глава 5
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Простое правило мнемоники гласит: если какое-то лицо вам нужно запомнить, то не видя его, постарайтесь о нем забыть. Попытка воспроизвести изображений в памяти в отсутствие оригинала чревата опасными искажениями.
Допустим; человек некрупного телосложения, отличающийся угрюмым нравом, имеет короткую седую бороду и чистую светлую кожу — с первого же взгляда эти два признака легко запечатлеваются в памяти. Но позднее, когда оригинала перед глазами нет, память, фокусируясь на этих двух отличительных особенностях, проявляет склонность к преувеличению: борода удлиняется и белеет, лицо кажется румяным. Затем изображение начинает обрастать мелкими деталями, необходимость удерживать его в памяти диктует свое, а механизм, который должен бы это делать, подавляется. И вот уже глаза воспринимаются не иначе, как ярко-голубые, внешний облик в целом приобретает внушительность, походка — неуклюжесть.
Вы не сомневаетесь, что в следующий раз без труда узнаете его, но…
Когда доходит до дела, вы этого человека даже не замечаете. Вместо нарисованного вашим воображением двойника Санта-Клауса вы сталкиваетесь с раздражительным, вспыльчивым коротышкой с карими глазками и с пожелтевшей от табака седой бороденкой.
Большинство случаев плохого запоминания — это подобные примеры обратно-активного вмешательства: погоняемая сознанием, принуждаемая к работе память начинает фантазировать. Но оставьте ее в покое, дайте самым первым нейтральным впечатлениям остаться абсолютно чистыми — и оригинал будет опознан, как только окажется у вас перед глазами.