Девятнадцать минут
Шрифт:
Брейди принес какой-то фильм, Джози даже не запомнил название. Это был один из тех фильмов, которые появились после выхода «Американского пирога» и – авторы надеялись – принесут не меньший доход с помощью смеси из обнаженных девиц, бесшабашных ребят и голливудской версии жизни подростков. В этот момент на экране одна машина преследовала другую. Главный герой несся по разводному мосту, который начал медленно раскрываться.
Джози знала, что он обязательно попадет на ту сторону. Во-первых, это была комедия. Во-вторых, никто не решится убрать главного героя до развязки. В-третьих, их учитель физики показывал отрывок как
Джози также знала, что в автомобиле сидит не реальный человек, и даже не актер, исполняющий роль, а каскадер, который проделывал этот трюк тысячу раз. Однако глядя на разворачивающиеся на экране события, она видела нечто совершенно другое: бампер машины, врезающийся в противоположную часть разведенного моста. Груду металла, которая перевернувшись в воздухе, падает в воду и тонет.
Взрослые всегда говорят, что подростки водят слишком быстро, употребляют наркотики и не пользуются презервативами, потому что считают себя неуязвимыми. Но правда в том, что человек может умереть в любой момент. У Брейди может случится удар на футбольном поле, как у одного молодого спортсмена из колледжа, который умер на месте. Эмму может ударить молния. Дрю может прийти в обычную школу в необычный день. Джози встала.
– Мне нужно на свежий воздух» – пробормотала она и, быстро поднявшись по ступенькам, выскочила из дома. Она присела на крыльце и посмотрела в небо, на две одинокие звезды. В юности человек не является неуязвимым. Он просто глупый.
Она услышала, как дверь открылась и, хлопнув, закрылась.
– Эй, – позвал Дрю, присаживаясь рядом с ней. – С тобой все в порядке?
– Все прекрасно.
Джози нацепила улыбку. Улыбка казалась кривой, словно неровно наклеенные обои. Но она уже так хорошо натренировалась фальшиво улыбаться, что такая улыбка стала казаться настоящей. Кто бы мог подумать, что она все-таки что-то унаследует от матери?
Дрю наклонился, сорвал травинку и начал пальцами разделять ее на тоненькие полоски.
– Я говорю то же самое, когда этот тупой школьный психолог вызывает меня, чтобы спросить, как у меня дела.
– Я не знала, что и тебя вызывает.
– Думаю, он вызывает всех, кто, ну ты понимаешь, были близки…
Он не закончил фразу: близки с погибшими? близки к гибели? близки к самоубийству?
– Думаешь, кто-нибудь вообще говорит психологу что-то стоящее? – спросила Джози.
– Сомневаюсь. Его там не было в тот день. На самом деле он ничего не понимает.
– А кто понимает?
– Ты. Я. Ребята в доме, – сказал Дрю. – Добро пожаловать в клуб, в который никто не хочет вступать. У тебя пожизненное членство.
Джози не хотела этого, но из-за слов Дрю, из-за того глупого парня из фильма, который пытался перепрыгнуть мост, из-за звезд, которые кололи кожу, словно прививки от заразной болезни, она вдруг расплакалась. Дрю обнял ее за плечи здоровой рукой, и она прильнула к нему. Она закрыла глаза и зарылась лицом в его байковую рубашку. Ощущение было таким знакомым, будто она вернулась домой в собственную постель после кругосветного путешествия и обнаружила, что матрац все еще помнит изгибы ее тела. Но все же ткань рубашки пахла не так, как раньше. И парень,
– Я не могу, – прошептала Джози.
Дрю мгновенно отстранился от нее. Его лицо залилось краской, и он не мог смотреть Джози в глаза.
– Я совсем не это имел в виду. Ты и Мэтт… – Его голос посерьезнел. – Я знаю, что ты все еще принадлежишь ему.
Джози подняла глаза в небо. Она кивнула Дрю, словно именно об этом она и говорила.
Все началось, когда позвонили из автосервиса и оставили сообщение на автоответчике. Питер забыл о назначенном техосмотре. Не хочет ли он перенести запись?
Льюис был дома один, когда прослушал это сообщение. Он набрал номер, прежде чем понял, что делает. Поэтому неудивительно, что он неожиданно для себя перенес техосмотр на другое время. Он вышел из машины и передал ключи механику.
– Можете подождать внутри, – сказал парень. – Там есть кофе.
Льюис налил себе чашку кофе, добавил три куска сахара и побольше молока, как всегда делал Питер. Сел и, вместо того чтобы почитать потрепанную газету, взял журнал о компьютерах.
«Один, – мысленно считал он, – два, три».
И в этот момент в комнату ожидания вошел механик.
– Мистер Хьютон, – сказал он, – у вашей машины техосмотр действителен до июля.
– Я знаю.
– Но вы… вы же назначили время.
Льюис кивнул.
– У меня сейчас нет той машины.
Ее конфисковали. Вместе с книгами Питера, его журналами, компьютером, и еще бог знает с чем.
Механик смотрел на него так, как смотрят, когда понимают, что разговор выходит за рамки разумного.
– Сэр, – сказал он. – Мы не можем осмотреть машину, если ее здесь нет.
– Не можете, – согласился Льюис. – Конечно.
Он положил журнал обратно на столик, разгладил примятую обложку. Потом потер рукой лоб.
– Просто… об этом техосмотре договаривался мой сын, – сказал он. – Я хотел сделать это от его имени.
Механик кивнул, медленно пятясь.
– Понятно… тогда просто оставьте машину на нашей парковке.
– Просто знайте, – тихо сказал Льюис, – что он собирался пройти техосмотр.
Однажды, когда Питер был маленьким, Лейси отправила его в тот же лагерь, где отдыхал Джойи и где ему безумно нравилось. Лагерь располагался где-то за рекой Вермонт, и ребята там катались на водных лыжах на озере Фаирли, учились ходить под парусом и выходили в ночные заплывы на каноэ. Питер позвонил в первый же вечер, умоляя забрать его домой. Несмотря на то что Лейси тотчас же была готова завести машину и ехать за ним, Льюис ее отговорил.
– Если он не останется и не перенесет все испытания, – говорил он, – как он узнает, что вообще на это способен?
Через две недели, когда Лейси снова увидела Питера, в нем произошли перемены. Он стал выше и поправился. Но что-то еще изменилось и в его глазах – они почему-то погасли. Когда Питер посмотрел на нее, он казался настороженным, словно понял, что больше не может на нее положиться.
Теперь он смотрел на нее точно так же, хотя она ему улыбалась, делая вид, что не замечает света флуоресцентных ламп над ним, что может просто протянуть руку и прикоснуться к нему, а не только смотреть на него из-за красной линии, нарисованной на тюремном полу.