Деяние XII

Виноградов Павел Владимирович

Надпись «Игумен» стала чёрной. «Петя Пёрышкин» – серебрилась.

Ак Дервиш пожал плечами. В этот момент «Игумен» исчез. Руслан сразу понял, что это значит, и подбежал к золотым именам. Последнее чернело. Руслану оно ничего не сказало.

– Приговор Совета приведен в исполнение, – голос Дервиша был печален.

Руслан отвернулся.

– Сейчас ты пойдешь в свою конуру и будешь ждать. Я сам принесу тебе всё необходимое и дам инструкции – возможно, в Обители остаётся агент неприятеля, рисковать не будем. Потом придёт владыка Назарий – исповедует тебя и причастит. После этого сразу же уходишь. Завтра – Воздвижение Креста Господня. Учеба закончилась, Ставрос. Началось Деяние…

Перед Русланом, как въяве,

возник Прекрасный человек его детства в развевающихся огненных одеждах. Теперь он разглядел за ними трепещущие яркие крылья и золотистое сияние над головой. Лицо его было всё так же ласково и чуть-чуть печально. Но вместо зелёной ветви в руке был длинный меч, словно бы выкованный из солнечного света. И меч качнулся, и коснулся левого плеча Руслана.

Ничего не осознавая, юноша преклонил колена т склонил голову, а когда поднял её, Прекрасного человека уже не было.

Поднявшись на ноги, юноша решительно подошел к аналою и возложил руку на книгу.

– Именем Господа нашего Иисуса Христа и Небесного Батыря Артели, клянусь совершить своё Деяние!

Звонкий голос разнесся по всему огромному Залу Игры.

Ак Дервиш одобрительно кивнул.

СССР, подземелья под Ленинградом, 27 сентября 1983 года

– Зубан, слышь, Зубан, канает кто-то…

Хриплый шёпот ворвался в плотный дурман сна, усугубленный двумя стандартами таблеток от кашля. Зубан невнятно заматюгался, пытаясь перевернуться на грязном тряпье и кемарить дальше. Но Боча не отставал – тряс за плечо, настойчиво и тревожно бормоча в ухо. Наконец, Зубан пришел в сознание, в очередной раз пожалев, что ушёл из зоны с этой гнидой. Впрочем, выбора не было – после того, как его опарафинили на пересылке, правильные пацаны Зубаном гнушались. Его приводила в ужас одна мысль, что весь немалый срок он проведет на правах «кочета», потому побег был единственным выходом. Но побег без напарника невозможен, и пришлось брать с собой единственного, кто соглашался с ним идти – этого чмошника. Сейчас, в вонючем подземном коллекторе, куда их привел крысиный путь из Республики Коми, у Зубана снова возникла мысль, что Бочу пора валить начисто.

– Зубан, атас…

До того дошло, наконец, что будят его не просто так. Из пугающей глубины перепутанных тоннелей приближались тихие хлюпающие звуки шагов. И приближались довольно быстро.

– Ёпт, – всполошился, было, Зубан, осматриваясь в поисках пути к бегству.

Но тут в одурманенные мозги проникла мысль, что шаги принадлежат всего лишь одному человеку. Значит, не мусора по их души. Значит…

– Ша, шкет, – вполголоса погасил он раскудахтавшегося подельника. – Это работяга местный. На перо поставим.

В руке его появилась опасно заострЁнная отвертка.

– Как подойдет, – зашептал главарь Боче, – ты на него аркашку и на душец, а я шпилер вставлю.

Бродяги застыли в ожидании. Размеренные шаги были уже совсем близко. Проявился прыгающий свет. Зубан невольно зажмурил глаза, когда в него ударил луч, исходящий из головы выросшей в раздавшемся мраке фигуры. Но он сразу вновь раскрыл их и успел разглядеть совсем молодое лицо под шахтерской каской со светящим фонарем, спецовку и резиновые сапоги. Это окончательно убедило бандита, что он видит припозднившегося ремонтника.

Тот почти уже поравнялся со вжавшимся в угол Бочей, готовящемся накинуть проволочную петлю. Зубан предвкушал сладострастное ощущение входящей в податливую плоть заточки, и не сразу понял, что случилось страшное. В руках фраера откуда-то возникла непонятная палка, раздалось тихое шипение. Руки «рабочего» пошли назад, прямо навстречу кинувшемуся было Боче. Тот резко встал. Глаза отразили изумление и ужас, но тут же потухли, и тело рухнуло мешком.

Даже не обернувшийся к нему «рабочий» сделал обратное движение, одновременно шагая в направлении сжавшегося от ужаса Зубана, взгляд которого успел зафиксировать отсвет на длинном узком клинке. И это было последнее, что он увидел, потому что в следующий миг лезвие с хирургической точностью пересекло его горло, вызвав яростную вспышку боли. Потом настал мрак.

Руслан, не глядя на подёргивающиеся тела, аккуратно вытер клинок, с тем же шипящим звуком вложил его в ножны, закинул за спину и, не задерживаясь, отправился дальше. Он узнал Зубана, и встреча эта показалась бы ему удивительной, не будь он сейчас в таком смятении.

Собственно, столкновение с уголовниками не было чем-то из ряда вон выходящим. Юноша ведь не совершал романтическую прогулку по набережным: русла замурованных в бетонные трубы рек, коллекторы, в которых стояла зловонная ржавая вода, грязные подвалы, заброшенные бомбоубежища, законсервированные линии метро. Иногда оказывался в опасной близости от действующей подземки – обычной, или «метро-2», секретных правительственных линий – и слышал грохот проносящихся поездов.

У Руслана было два-три занятия по курсу «Мегаполис» – проведению спецопераций в условиях большого города. Ну, и наставник по эксфильтрации тоже уделял время этому предмету. Так что, когда Руслан покинул подвалы Обители, и, руководствуясь принесенным Дервишем планом, проник в городскую подземную сеть, затруднений не испытал. Правильно одетому и хорошо вооруженному юноше было не о чем беспокоиться. Но, несмотря на это, надо было быть предельно осторожным. Дважды он нарывался на патруль, но успевал отвести ему глаза. Раз по ошибке вломился в секретный бункер, вполне готовый к использованию и охраняемый электроникой, но вовремя удалился. До смерти перепугал некоего подпольного коммерсанта, устроившего в забытом ДОТе времен войны теплицу для шампиньонов. С перепуга тот кинулся на него с ножом, пришлось уложить его отдыхать между стеллажей с грядками бледных грибов.

Однако внутри Руслана происходили опасные сдвиги – разделённое до сих пор сознание медленно срасталось. Он не знал, сколько времени займёт этот процесс, да и никто не знал – всё зависело от особенностей его психики. Одно он уже мог сказать точно: было больно. Как если бы он, оставаясь самим собой, невероятным образом вломился в совершенно незнакомую личность и попытался существовать в ней. К счастью, его обучение в состоянии продлённого сознания было недолгим – иначе дискомфорт был бы столь страшным, что, скорее всего, привёл бы к неизлечимой шизофрении.

В его голове вспыхивали обрывки речей, события – и всё это происходило с ним, но он до сих пор не подозревал об этом. Открывалось скрытое, непонятое приобретало смысл. И это было мучительно, как если бы вдруг, после долгих скитаний в полной тьме, он сразу попал под разрывающий глаза солнечный свет.

Питер, конечно, не Москва с её многоярусными катакомбами, но и тут было немало чуднОго и даже пугающего. Хотя, больше всего – старого хлама, фекалий и крыс. Но погруженный в переживания Руслан замечал лишь то, что требовалось для безопасной эксфильтрации. Он преодолел маршрут часа за два. Перед последним этапом посветил на план и убедился, что ему следует пройти в гермодвери, в которые он только что уперся – внушительный стальной ящик из 15-миллиметровых листов, сваренных сплошным швом. Дверь, как и следовало, оказалась открыта. За ней, после маленького тамбура, был заброшенный, но сухой «бомбарь». Следуя инструкции, Руслан повернул рубильник, и огромное убежище залил тусклый свет. В углу увидел табурет перед зеркалом в полный рост и какие-то коробки. Сбросил спецовку и всю остальную одежду и пошёл в душевую кабинку, ничуть не удивившись, что она была не только во вполне рабочем состоянии, но и одарила его прозрачной водой. Чистый, подошел к зеркалу, распотрошил коробки и взялся за работу.