Диагностика убийства

Градова Ирина

– А что, просто порядочный человек не может радеть за тех, кому плохо? Вот вы, к примеру, приехали с другого конца света!

– Хорошо, я постараюсь объяснить, – вздохнул Ноа. – Вы в курсе, что на участок, где вашему папаше вздумалось строить клинику, претендует весьма серьезная сила?

– Вы имеете в виду братьев Каматхов? Я знаю о скандале, в результате которого отец выиграл тендер, – добавила я, чтобы не заставлять Ноа вновь пересказывать мне всю историю с начала до конца.

– Сомневаюсь, что тендер проводился! – хмыкнул он. – Просто деньги переходили из рук в руки, пока не попали в нужные.

Но это сейчас неважно. Амар Агарвал вступил в борьбу тогда, когда речь только зашла о «зачистке» района Таджа. Он одним из первых сообразил: что бы ни построили на этой территории, жителям придется убираться восвояси. В то время народ был еще тяжел на подъем: мало кто верил в то, что правительство всерьез возьмется за дело. И оно бы не взялось, если бы Каматхи не форсировали события!

– Ноа, да вы просто кладезь ценной информации! – заметила я.

– Все происходило на моих глазах. Люди делятся со мной, и остановить их невозможно, хотя…

– Что?

– Порой мне кажется, я хотел бы ничего не знать: меньше знаешь, как говорится… Короче, Амару все-таки удалось подбить людей на протесты, и они последовали за ним. Ему угрожали головорезы Бабур-хана, но Амар стоял на своем: у него, как и у многих других, не было выбора, а человек, доведенный до отчаяния, способен горы свернуть. Потом в одночасье его дом сгорел. Произошло это ночью, и полиция установила, что имел место несчастный случай: якобы кто-то из членов семьи оставил зажженной масляную лампу, она упала, и пожар занялся в мгновение ока.

– А вы считаете иначе? – уточнила я.

– Ну, меня там не было, – пожал плечами Ноа. – Так что не такой уж я и «кладезь», как вы изволили выразиться. Однако есть один человек, знающий больше меня.

– И кто он?

– Она, – поправил он. – Одна журналистка, Мадху Широдткар. Она хорошо знает этот район и написала целую серию репортажей о том, что за дела в нем творятся. Не уверен, правда, что она с радостью воспримет наш визит.

– Почему?

– Потому что ей пришлось не только перестать писать на эту тему, но и уволиться из газеты и даже переехать в Дели, чтобы избавиться от преследований.

– Вы можете узнать ее новый адрес? – спросила я.

– Постараюсь. Но, Инди, вы должны понимать: если начнете разматывать этот клубок, можете не заметить, когда обратного пути уже не будет!

– Вы боитесь, Ноа?

– Я – нормальный человек, – ответил он спокойно. – Но я всегда могу сесть в самолет и убраться домой, а те, кто здесь живет, – нет. А вы окажетесь в эпицентре событий и, как ваш покойный отец, тоже можете пасть жертвой местных разборок.

– Вы планируете уехать?

– И упустить возможность своими глазами наблюдать за тем, как «Шерлок Холмс» ведет расследование? Вы, верно, шутите!

Я посмотрела на Ноа: он улыбался. Дело близилось к четырем часам дня, и жара стояла около сорока градусов. В этой парилке мои собственные длинные волосы, нагретые солнцем, казались мне самой раскаленным гудроном, растекающимся по голове и спине. Светлые волосы Ноа вились сильнее от влажного воздуха и кудрявились у шеи. У него была привычка проводить по ним пятерней, отводя от лица – вот и сейчас он сделал то же самое. Его зеленые глаза смотрели на меня без иронии или осуждения.

– Так вы уверены в

своем решении? – спросил Ноа.

– На сто процентов! – упрямо ответила я, хотя в душе не испытывала такой уверенности. То, что умные люди, включая Милинда и Ноа, пытались отговорить меня, поколебало мою решимость, но отступить сейчас означало продемонстрировать трусость. Что-то подсказывало мне, что женщину, каковой я, несомненно, являюсь, за это никто бы не осудил – напротив, многие вздохнули бы с облегчением. И все же я не могла пойти на попятный.

– Тогда давайте возвращаться, – сказал Ноа. – А то Трейс, наверное, зашивается одна!

На подходе к больнице нас встретил какой-то мальчишка. Я вспомнила, что видела его внутри – он, кажется, один из добровольных помощников. Завидев нас, парень кинулся навстречу, отчаянно жестикулируя и вываливая на Ноа скороговорку на хинди. Я не могла не заметить, как напрягся мой спутник при первых же словах мальчишки и ускорил шаг. Он отрывисто задал пару вопросов, на которые парень ответил очень многословно и эмоционально. На этот раз у больницы обнаружилась не одна машина, а целых три: два старых авто стояли, загородив проезд, и Лал при всем желании не сумел бы покинуть место перед зданием, заблокированным неизвестными владельцами обшарпанных тачек. Снаружи курили трое. Один из них, огромный страшный мужик с бородой и жесткой шевелюрой, напоминающей овечью шерсть, заставил меня вспотеть еще больше, хотя это и казалось невозможным. Еще один человек, плотный, с бритым затылком и в очках, оставался в автомобиле. В руках он держал баночку колы со вставленной в нее трубочкой и с интересом смотрел в нашу сторону.

– Ноа, что происходит? – нервно спросила я, хватая его за рукав.

– Идите в дом! – приказным тоном сказал он, и я подчинилась, понимая, что задавать дальнейшие вопросы сейчас неуместно. Тем не менее, поднявшись по лестнице, я осталась на крыльце вместе с Трейс и молодой индианкой в белом халате, надетом поверх сари.

– Кто это? – прошептала я на ухо медсестре.

– Бабур-хан, – коротко ответила она.

– Что ему нужно?

Трейс не успела ответить, потому что Ноа, переговорив с гигантом, уже поднимался по ступенькам.

– Идите внутрь, – сказал он звенящим от напряжения голосом.

– Но… – начала Трейс.

– Немедленно!

Вздохнув, медсестра взяла меня за руку и буквально втащила в здание. Девушка, мальчик и Ноа последовали за нами. Людей в коридоре больницы меньше не стало, и все они смотрели на нас. В глазах каждого застыл вопрос. Глубоко вдохнув, Ноа что-то сказал, обращаясь ко всем присутствующим.

– Он говорит, что все в порядке, – вполголоса пояснила Трейс. – Пошли! – и она потянула меня в один из кабинетов. Ноа, просвистев мимо нас, скрылся в конце коридора.

– Трейс, я хочу все-таки знать…

– Он пошел за деньгами, – не дослушав, сказала медсестра, прикрыв за нами дверь.

– За какими деньгами? – не поняла я.

– Оброк, дань – называйте, как хотите!

– То есть… вы платите Бабур-хану?! За что?

– Формально – за защиту, но на самом деле за то, что он и его люди нас не трогают.

– И как часто приходится платить?

– Каждый месяц. Обычно они приезжают первого числа, но в этом месяце являются уже во второй раз – мы их не ждали.