Диагностика убийства
Шрифт:
– Вы вегетарианка?
Вопрос моего спутника отвлек меня от раздумий.
– Что? А, нет, я ем мясо.
– Тогда я закажу, или принести вам меню?
– Полагаюсь на ваш вкус.
Учитывая, что в Индии все приправляется огромным количеством острых специй, я надеялась, что доктор, с его европейскими вкусами, не закажет ничего подобного.
Записав заказ, толстяк удалился, и я сказала Ноа:
– Вы так и не ответили на мой вопрос: похоже, это становится привычкой!
– Но я его запомнил, – возразил он. – Вы спрашивали, как я оказался в Индии? Сам постоянно задаю себе этот вопрос… Может, дело в чувстве вины?
– Не понимаю.
– Отлично понимаете, ведь вы как раз поэтому не отказались осмотреть больницу!
– Все равно я не…
– Тем, кому дано много, свойственно испытывать неловкость по отношению к неимущим. Я видел ваше лицо там, у ворот стройки: вы были в ужасе от вида людей, которые пришли с вами разбираться. Но, в отличие от большинства богачей, вы не попытались сбежать, а согласились пойти со мной и вели себя великолепно. Я до сих пор не могу забыть, как вы купили ту тяжеленную мраморную шкатулку, которая вам вряд ли когда пригодится, а уж сари за тысячу баксов… Так что не притворяйтесь, что не понимаете, о чем я!
– Может, это потому, что я всего ничего как богачка? – предположила я. – Еще не стала черствой и жадной. Постепенно это придет, вероятно?
– Бросьте, я не собирался вас обижать! Если бы вы были такой, то обязательно заложили бы мальчишку с рынка полицейским, но вы этого не сделали.
Я отнюдь не забыла обстоятельства нашего с Ноа знакомства.
– Хорошо, со мной все понятно, – сказала я. – А как насчет вас? Каждый раз, как я пытаюсь что-то о вас выяснить, вы переводите стрелки на меня!
– Что вы хотите знать? Отвечу на все вопросы – теперь, когда я вам обязан, вы имеете на это право.
– Откуда ваше чувство вины?
– У меня, как и у вас, есть глаза и уши, и я вижу, что творится вокруг, – пожал он плечами. – Хорошо сидеть на балконе, пить шампанское и наслаждаться закатом, зная, что вокруг тебя все сыты, одеты и более-менее счастливы. Но стоит только шагнуть за порог, и там уже не все так благополучно. Наверное, мне не стоило этого делать, и тогда я до сих пор сидел бы на том балконе, полный сознания собственной значимости.
– Для кардиохирурга отказ от практики – большая жертва!
– Скажем так: у меня имелись определенные обстоятельства для того, чтобы взять тайм-аут. Тут подвернулось предложение одного из приятелей, который оказался знаком с Трейс. Конечно, я не думал, что мой перерыв так затянется.
– Не хочется вернуться?
– Каждый день. Десять раз на дню – каждую минуту, когда я не занят.
– И что вас останавливает – все то же пресловутое чувство вины?
– Ну вот, видите – мы отлично понимаем друг друга!
Принесли заказ. Как я и ожидала, это было нечто под соусом карри, но оно оказалось весьма приятным на вкус. Некоторое время мы молча ели, наблюдая за немногочисленными в этот час посетителями ресторанчика и прохожими на улицах. Машины останавливались, пропуская коров, – к пешеходам водители проявляли куда меньше уважения. Я знала, что коровы в Индии – священные животные, но не до такой же степени, чтобы свободно расхаживать по городским улицам! В один из первых дней Чхая рассказала мне смешную историю. Тогда я восприняла ее как анекдот. Некий англичанин, временно проживающий в Дели, попал в ДТП с участием коровы. Он и подумать не мог, что его потащат в суд, но дело приняло серьезный оборот. Адвокату иностранца долго пришлось доказывать судье, что в аварии виноват не водитель, а владелец коровы, создавший ей такие невыносимые условия жизни, что той ничего не оставалось, кроме как покончить с собой, избрав автомобиль инструментом для сведения счетов с жизнью!
Однако коровы пугают меня не так, как обезьяны. Эти мелкие, крикливые животные постоянно проносятся мимо, норовя поживиться за счет прохожих. Между прочим, они могут быть довольно злыми, если не получают желаемого! Единственные местные создания, которые не вызывают у меня чувство паники, – это павлины. Во-первых, они красивые, и смотреть на них – одно удовольствие. Возле каждого храма расхаживают такие сине-зеленые красавцы, при каждом удобном случае готовые распушить хвосты и продемонстрировать недюжинные вокальные способности, заставляющие уши сворачиваться трубочкой, – у этих птиц чертовски противные голоса, несмотря на привлекательную внешность.
– Как семья относится к вашему долгому отсутствию? – поинтересовалась я, когда мы с Ноа оба почти расправились с принесенными блюдами.
– Моя семья? – удивился он. – Я уже давно вырос.
Значит, не женат и имеет в виду родителей, сообразила я.
– Я знаю, что они не одобряют мой выбор, но они никогда не соглашались ни с одним моим решением, так что это нормально, – продолжал между тем Ноа.
– А почему они ничего не одобряют?
– Ну, сами посудите, – сказал он, откладывая вилку и откидываясь на спинку плетеного стула. – Мать мечтала сделать из меня великого пианиста, и я пятнадцать лет барабанил на рояле. Отец, наоборот, хотел, чтобы я стал экономистом или, на худой конец, юристом.
– Вам ни один из этих сценариев не был по душе?
– Почему же, музыка меня вполне устраивала, но… Нужно быть таким, как Кемпф, Фишер или Бакхауз![Вильгельм Кемпф (1895–1991) – немецкий пианист, композитор, органист. Эдвин Фишер (1886–1960) – немецкий пианист, педагог, дирижер, композитор. Занимался преподавательской деятельностью в Берлине, затем в Швейцарии, где и прожил последние годы жизни. Вильгельм Бакхауз (1884–1969) – немецкий пианист. С 1931 года жил в Швейцарии.] Гения из меня не вышло, и я отступил. Мать была в трауре!
Ноа тихо рассмеялся.
– Они с отцом так ругались из-за того, какой должна быть моя дальнейшая судьба, что я решил примирить их и поступил в Цюрихский университет на медицинский факультет.
– Это же отличная специальность!
– О, вы не знаете моих родителей: у них по каждому поводу существует собственное мнение, а любое другое априори является неверным! Зато теперь они успокоились, вычеркнув меня из семейного древа и переключившись на сестру.
– Бедняжка! – вырвалось у меня.