Диагностика убийства
Шрифт:
– Пуля внутри, – сказал Ноа. – Тебе придется ее вытащить.
– Но у меня же ничего нет! – растерялась я. – Ни инструментов, ни медикаментов…
– Доктор Ноа нужен лекарство, да? – спросил Ракеш, трогая меня за рукав. – Ты сказать, какой лекарство, и я все достать!
– Я не уверена, что смогу, – пробормотала я, жалобно глядя на Ноа.
– Это как… на коньках кататься, – тяжело дыша, сказал он. – Один раз попробуешь – и никогда не забудешь!
– Но я не умею кататься на коньках!
– Я буду говорить тебе, что делать.
– Что надо, доктор Ноа? – спросил Ракеш, склоняясь над лежанкой.
– Спирт… любой, даже не медицинский сойдет, – ответил тот. – Острый нож…
– Горячая вода! – опомнившись, добавила я. – Побольше горячей воды и чистых полотенец!
Ракеш застрекотал на хинди, обращаясь к матери, и она, кивнув, выскочила из комнаты.
– Еще… антибиотик – какой найдете, для внутривенного, – снова заговорил Ноа. – Пенициллин, ампициллин – что угодно… Бинты…
– Новокаин, – вмешалась я. – Морфина вы, конечно, не найдете…
– Морфий? – неожиданно переспросил Ракеш. – Я найти морфий!
«Какой, однако, интересный ребенок этот Ракеш!» – подумала я.
– Шприц, эфир, щипцы, иглы и викрил…
– Что-что? – переспросил Ракеш, беспомощно тараща на меня глаза.
– Медицинские нитки, – пояснил Ноа. – Саморассасывающиеся. Они такого… фиолетового цвета. Нужно вытащить пулю и зашить рану.
– Понял! – сказал Ракеш. – Это все?
Я кивнула.
– Может, в больнице сохранилось хоть что-то? – спросил Ноа с надеждой. – Нет, нельзя туда возвращаться!
– Сидху сопровождать мальчик! – решительно заявил Говинд. От присутствия четверых взрослых мужчин и без того маленькое помещение казалось и вовсе крошечным.
– Верно! – обрадовалась я. – А вы, Говинд, вызовите полицию.
– Не надо! – вскрикнул Ноа. – Только хуже будет… Обойдемся.
– Так они идти? – уточнил Говинд.
– Да, – согласилась я, и мужчина с подростком сорвались с места, как гонщики «Формулы-1».
– Где Ракеш собирается раздобыть морфий? – спросила я у Ноа.
– Он очень… изобретателен, – уклончиво ответил тот, обливаясь потом.
Что я помню об огнестрельных ранах? То, что они бывают сквозные, слепые, проникающие, непроникающие или касательные. И как это мне, черт подери, сейчас поможет?! Но я точно знаю, что любое серьезное ранение чревато шоком и раневой инфекцией, а кровотечение… Приподняв полотенце, которое прижимал к плечу Ноа, я с облегчением заметила, что оно вроде бы слабеет. Это, конечно, еще ни о чем не говорит: мне точно неизвестно, сколько крови он потерял. Но все же то, что удалось остановить кровь в домашних условиях, обнадеживало. Нужно промыть рану. Какой-нибудь дезинфицирующий раствор пришелся бы как нельзя кстати, но потеря времени в ожидании мальчика может иметь плохие последствия.
Промыв рану водой, я принялась обрабатывать ее перекисью из аптечки Лала.
– У тебя руки дрожат, – заметил Ноа. – Но в целом неплохо.
– Я не умею обращаться с ранеными, – ответила я. – Больше десяти лет этим не занималась!
– Мы… сделаем из тебя настоящего врача! – пробормотал он, откидываясь на спинку лежанки и закрывая глаза. Я понимала, что сейчас не время обижаться на то, что он не считает меня стоящим специалистом: несомненно, в условиях, в которых приходится работать Ноа, психоаналитики нужны, как индийской корове ковбойское седло!
– Как мы вообще… оказались в таком… дерьме? – спросил он, не открывая глаз.
– Ты-то – уж точно! – попыталась улыбнуться я. – Сидел бы в своей Швейцарии, любовался на закаты, лопал лобстеров и знать бы не знал об этом богом забытом клочке земли!
– А ты сама? Богатенькая девочка… русская наследница раджи…
– Мой папа вовсе не был раджой! – возразила я. – Он был всего-навсего врачом, как я, как ты…
Вошла Рани со вторым тазом горячей воды, от которой поднимался пар. Буквально вслед за ней в комнату влетел Ракеш с пластиковым пакетом в руках. При виде него Ноа тяжело вздохнул, поняв, что сейчас начнется самое трудное.
– Ну, ты все промыла, молодец, – сказал он. – Теперь… Йод есть?
В аптечке Лала обнаружился пузырек с йодом.
– Обработай кожу вокруг раны, – велел Ноа. – Надо извлечь пулю.
Я тяжело сглотнула. Эта часть всегда оставалась для меня сугубо теоретической: даже работая с трупами в анатомичке, мне не приходилось иметь дела с огнестрельными ранениями, а уж тем более – извлекать пулю из живого человека, находящегося в полном сознании!
– Морфий? – весьма своевременно предложил Ракеш, протягивая мне маленький пакетик с белым порошком.
– Что это? – не поняла я, но потом на меня снизошло озарение. Разумеется, как я могла предполагать, что он притащит мне раствор морфина для внутривенных инъекций – даже если таковой и имелся в запасах больницы, то его, скорее всего, уничтожили во время погрома! Это был самый настоящий морфий, и оставалось лишь гадать, где паренек его раздобыл!
– Надо сделать раствор, – сказал Ноа, и я поняла, что для него такой способ обезболивания уже давно не новость. – Примерно двадцать миллиграммов в теплой воде… Не переборщи, иначе я отключусь и не смогу тебе помогать!
Я сделала, как он сказал, и поднесла к губам раненого стакан, который он осушил большими глотками. Прошло несколько минут, и я почувствовала, что его рука, сжимающая мою, расслабилась, как и напряженные до этого мышцы лица.
– Пусть все выйдут, – попросил Ноа.
Лал и телохранители подчинились, но Рани, услышав перевод Ракеша, энергично замотала головой.
– Мама хочет помогать, – сказал мальчик.
– Хорошо, – вздохнул раненый, – пусть остается. Рани умеет делать простые манипуляции – из нее вышла бы неплохая сестра… Помогите мне подняться!