Диагноз смерти (сборник)
Шрифт:
Она отвернулась и какое-то время молчала. Я уже начал опасаться, что зашел слишком далеко, но тут она подняла лицо и очень серьезно посмотрела мне прямо в глаза. И тут же меня захватило некое ощущение, наверное, самое странное из всех, которые когда-либо касались человеческого сознания. Мне вдруг показалось, что взгляд, устремленный на меня, пришел из какой-то безмерной дали и что вместе с нею на меня смотрит целая толпа других людей – мужчин, женщин, детей, все со странно знакомым выражением на лицах – точнее, что они стоят вокруг девушки и мягко оттирают друг друга, чтобы тоже глянуть на меня сквозь ее зрачки. Парусник, океан, небо – все исчезло.
«Некоторые могут покидать свое тело и какое-то время жить вне его. Так же, как встретившиеся горные ручьи сливаются друг с другом, причем более сильный поглощает слабейшего, так и живые существа, связанные узами крови, встречаются на путях своей жизни, и души их общаются друг с другом, в то время как тела их, следуя предопределенными путями, ничего о том не ведают».
Мисс Хартфорд поднялась и зябко передернула плечами; хотя солнце уже зацепилось за горизонт, холодно не было. Не ощущалось ни ветерка, облаков на небе не было, но и звезд тоже. На палубе раздался топот – это капитан, спешно вызванный наверх, подошел к старшему помощнику, не отводящему глаз от барометра. До меня донесся его возглас: «Боже милосердный!».
Всего через час Джанет Хартфорд, невидимую за пеленой тьмы и брызг, вырвало из моих рук и затянуло в водоворот, вызванный тонущим кораблем, а сам я, запутавшись в снастях мачты, к которой успел себя привязать, потерял сознание.
Очнулся я при свете лампы. Я лежал на койке в незнакомой каюте-люкс какого-то парохода. На диване напротив сидел полуодетый мужчина, явно собирающийся вскоре отойти ко сну, и читал книгу. Я узнал своего друга Гордона Дойла, с которым встречался в Ливерпуле за день до моего отплытия. Сам он собирался вернуться в Штаты пароходом «Прага» и настойчиво уговаривал меня составить ему компанию.
С немалым усилием я позвал его по имени.
– Да?.. – рассеянно откликнулся он, не отрывая взгляда от книги, и перевернул страницу.
– Дойл, – снова позвал я. – Ее спасли?
На этот раз он снисходительно посмотрел на меня и улыбнулся, словно услышал что-то забавное. Скорее всего, он подумал, что я еще толком не проснулся.
– «Ее»? Кого ты имеешь в виду?
– Джанет Хартфорд.
Его веселье тут же сменилось недоумением. Он молча уставился на меня.
– Ты должен сказать мне, – настаивал я. —
Ты ведь скажешь мне правду? – И через секунду добавил: – Что это за судно?
Дойл снова воззрился на меня.
– Пароход «Прага», который вот уже три недели ползет из Ливерпуля в Нью-Йорк с поврежденным валом. Главный пассажир – мистер Гордон Дойл, а кроме него – один лунатик, мистер Уильям Джаррет. Эти прославленные путешественники вместе поднялись на борт, но вскоре, похоже, расстанутся, поскольку у первого из них
Я подскочил и сел на койке.
– Ты хочешь сказать, что я вот уже три недели плыву на этом пароходе?
– Да, почти что три: ведь сегодня у нас третье июля.
– Я что, болел?
– Ты на редкость здоров и не пропускаешь ни завтрака, ни обеда, ни ужина.
– Господи! Дойл, тут какая-то тайна. Ради Бога, давай поговорим серьезно. Разве меня не вытащили из воды после крушения парусника «Морроу»?
Лицо Дойла изменилось, он шагнул ко мне и крепко взял за запястье. Немного погодя он спокойно спросил:
– Что ты знаешь о Джанет Хартфорд?
– Сперва скажи мне, что ты о ней знаешь.
Дойл какое-то время разглядывал меня, словно размышляя, как ему поступить, потом снова уселся на койке и сказал:
– Почему бы и не рассказать? Я собираюсь жениться на Джанет Хартфорд, мы познакомились в Лондоне с год назад. Но поскольку ее семья, – кстати, одна из самых богатых в Девоншире, и слышать об этом не хотела, мы убежали… вернее сказать, убегаем. В тот самый миг, когда мы с тобой ступили на трап, чтобы подняться на борт этого парохода, Джанет со своей верной черной служанкой прошла мимо нас, направляясь в сторону парусника «Морроу». Джанет ни за что не соглашалась плыть со мной на одном корабле, и мы решили, что она поплывет на паруснике: так и кривотолков не будет, и не придется опасаться, что ее узнают. Но теперь я боюсь, что из-за этого проклятого вала «Морроу» поспеет в Нью-Йорк раньше нас. Ведь тогда бедная девушка не будет знать, куда ей податься.
Я тихо лежал на койке, так тихо, что едва дышал. Но тема эта, похоже, всерьез занимала Дойла, и он, чуть помолчав, заговорил снова:
– Кстати сказать, у Харфордов она приемная. Ее родная мать погибла на охоте в их имении: упала с лошади и разбилась насмерть, а отец, вне себя от горя, в тот же день наложил на себя руки. Поскольку никто из родственников не заинтересовался судьбой девочки, Хартфорды, выждав положенное время, удочерили ее. Она так и выросла в полной уверенности, что они – ее настоящие родители.
– Дойл, а что за книгу ты читаешь?
– А-а… это «Медитации Деннекера». Всякие там истории о странном. У Джанет было два экземпляра, вот она и дала мне один. Хочешь полистать?
Он перебросил мне книгу, и та, упав на кровать, раскрылась. На одной из страниц выделялись отчеркнутые строки:
«Некоторые могут покидать свое тело и какое-то время жить вне его. Так же, как встретившиеся горные ручьи сливаются друг с другом, причем более сильный поглощает слабейшего, так и живые существа, связанные узами крови, встречаются на путях своей жизни, и души их общаются друг с другом, в то время как тела их, следуя предопределенными путями, ничего о том не ведают».
– Похоже, она умела… я хочу сказать, она умеет вдумчиво читать, – с трудом выдавил я, подавляя волнение.
– Это верно. А теперь ты, может, соблаговолишь объяснить, откуда тебе ведомо ее имя и название парусника, на котором она плывет?
– Ты говорил о ней сквозь сон, – ответил я.
Через неделю мы пристали в порту Нью-Йорка. Но о «Морроу» с тех пор и по сей день нет никаких известий.
Холодный поклон