Диана де Пуатье
Шрифт:
Возвращаясь к ней, прежде всего отметим, что те глубинные процессы, которые мы попытались в общих чертах представить читателю, Клулас изображает не прямо, а опосредованно, через систему четко очерченных событий и образов, центром которых неизменно является его героиня. Мы видим, как все ее предки, кончая отцом, Жаном Сен-Валье, были поглощены одной двуединой задачей: расширением своих владений и проникновением в высшие придворные сферы. Жан Сен-Валье особенно преуспел на этом пути, завоевав главное место в свите коннетабля Шарля Бурбона, второго человека при дворе, и выдав свою старшую дочь Диану за великого сенешаля Луи де Врезе, одного из крупнейших функционеров монархии. И что за беда, если невесте было 15 лет, а жениху — 56! Диана не только примирилась с подобным мезальянсом, но сумела отлично сыграть роль, сначала верной жены, а потом безутешной вдовы. Так с ранних лет она усвоила на всю жизнь правило, которому следовал ее отец: всегда руководствоваться трезвым практическим расчетом, учитывая, что будущее принадлежит тому, кто свяжет свою судьбу с преуспевающим и сильным! Правда, самого Сен-Валье эта мудрая аксиома чуть было не подвела. Его благодетель, коннетабль Шарль Бурбон, завязал интригу, приведшую к измене королю и государству. В результате коннетабль бежал за рубеж, а его сообщники
Получив престол после смерти отца, Генрих II оказался пешкой в руках своей ловкой наставницы, окончательно поработившей его волю. «Замечают, — писал венецианский посол в своем донесении, — что нынешний государь ведет себя хуже, чем покойный… Отсюда делается вывод, что суверен лишен всякого зрения и его, так сказать, водят за нос…» «Более чем королева» — так назвал И. Клулас эту часть своего труда. Название точное: временщица стала не просто некоронованной королевой, но подлинной вершительницей судеб страны. Не посоветовавшись с ней, Генрих II не разрешал ни одного серьезного вопроса, включая проблемы войны и мира. Изменился менталитет Дианы. Современники отмечают ее «высокомерие и грубость» в отношениях с нижестоящими. Король поспешил даровать ей титул герцогини Валентинуа. Но при всем этом, что бывает крайне редко, являясь любовницей короля, Диана сумела войти в полное доверие к его супруге-королеве и стала для нее почти необходимой: Екатерина Медичи советовалась с ней по вопросам здоровья, а затем даже доверила заботу о малолетних принцах и принцессах.
Ловко устраивая свои дела за счет государства, Диана умело прикрывала практическую деятельность романтическим флером. Играя на своем мифологическом имени, она учредила при дворе подлинный олимп, на котором Генрих II стал Юпитером, королева — Юноной, а сама фаворитка присвоила себе лик не только Дианы-охотницы, но и многих других античных богинь, в первую очередь любвеобильной Венеры. Королю забава пришлась по вкусу. Ему нравилось, что его особе поклонялись, словно античному божеству. Поэтому на реализацию идеи Дианы средств не жалели. Стены королевских замков расписывались на мифологические темы, по каждому поводу устраивались грандиозные торжества с театральными представлениями, главным действующим лицом которых неизменно являлась богиня Диана; она же, в свою очередь, старалась превратить жизнь монарха в непрерывный праздник и неиссякаемый поток наслаждений. Фаворитка достигла всеобщего преклонения. Ей льстили художники и поэты, ее величали «божественной», установив подлинный культ Дианы, а придворный поэт Дю Белле додумался даже до такого, кощунственного с точки зрения церкви утверждения, будто бы власть фаворитки над королем — волеизъявление самого Господа Бога!
Но за всем этим пышным театрализованным фасадом скрывалась грубая житейская проза — хищническое ограбление страны в угоду кучке избранных. «Король дарует многое, но немногим», — писал тот же наблюдательный венецианец, а в отношении лично Дианы он добавил: «Будучи неимоверно алчной, она стремилась накопить как можно больше, пуская в ход любые средства». Любые средства… Их было предостаточно. И автор книги их не скрывает. Прежде всего, это подарки короля: деньги, сокровища, замки и особенно земли. Диана умело эксплуатировала свои земли. Она сдавала их крестьянам, зорко следя за исправной арендной платой и выколачивая все до последнего су. Кроме того, она торговала сельскохозяйственными продуктами, собираемыми в своих поместьях, брала пошлину за выпас на своих лугах и за проезд по своим территориям. Затем — бесконечные тяжбы с родственниками, соседями и даже с государством. Современники называли Диану «мастерицей в вопросах крючкотворства». При неизменной поддержке короля, располагая легионом стряпчих, она, как правило, выигрывала свои иски. Далее, это постоянный «навар» с религиозных гонений. Ревностная католичка, заслужившая похвалу папы римского, Диана была одним из инициаторов травли протестантов. Не без ее влияния Генрих II учредил «Огненную палату», обрекавшую на костер сторонников Реформации. И по приказу Дианы в ее владениях тщательно разыскивали «еретиков», чье конфискованное достояние она забирала себе и раздавала близким. Равным образом использовала она имущество, отобранное у гонимых евреев. В целях наживы «богиня» не гнушалась даже элементарной торговлей людьми. Она присваивала военнопленных, захваченных на ее территориях, и, обратив их в рабов, продавала купцам-работорговцам.
Впрочем, все это меркнет по сравнению с тем, как мастерски использовала фаворитка в своих интересах большую государственную политику, что, собственно, и обеспечивало ей указанные выше блага.
«Итальянские войны», поглотившие внимание четырех монархов из дома Валуа, вступали в свой финальный период. Если когда-то они сулили Франции земли и богатства, то теперь постепенно становилось ясно, что ни того ни другого ждать не приходится. Хотя война и продолжала служить оттоком для провинциального дворянства, стране в целом она не столько давала доходов, сколько требовала расходов. Тем не менее какая-то часть придворных кланов стояла за продолжение войны. Постепенно оформились две элитарные группировки, одна из которых, возглавляемая коннетаблем Монморанси, стояла за мирные переговоры, другая, возглавляемая лотарингской династией герцогов Гизов, занимала противоположную позицию. В этом соперничестве герцогиня Валентинуа, по образному выражению автора, стала «как бы осью весов, чаши которых являли собой Гизы и коннетабль». Поначалу, поскольку Генрих не скрывал своей дружбы с коннетаблем, ось качнулась в его сторону: Диана примкнула к его партии и сделала его своим доверенным лицом. Но едва лишь заметив, что рост влияния коннетабля начинает угрожать ее могуществу, она переметнулась на сторону Гизов и добилась опалы Монморанси. Однако прошло время, Гизы стали слишком большой силой в государстве,
Разумеется, это был страшный удар для герцогини Валентинуа. Кончилось ее безраздельное господство при дворе, мало того, она должна была и вообще покинуть двор. Но и тут она не растерялась. Накопленные богатства сделали ее неуязвимой для врагов, и когда вдовствующая королева Екатерина Медичи потребовала у нее обратно замок Шенонсо, Диана вступила с ней в полемику и добилась того, что взамен получила замок Шомон, по стоимости более дорогой, чем Шенонсо! И в дальнейшем, почти до самой смерти, пребывая в своих убежищах-замках, бывшая фаворитка не вышла полностью из игры. Вскоре после смерти Генриха II, когда стало ясно, в какую бездонную яму дефицита угодила страна, штаты Иль-де-Франса выступили с требованием «вернуть награбленное». Речь шла о незаконных захватах и пожалованиях придворной знати при покойном монархе и о том, чтобы все было возвращено в государственную казну. По существу речь шла о переделе собственности, и большая часть населения страны поддержала штаты, призывая к тщательному расследованию хищений и коррупции минувшего царствования (как нам знаком этот сюжет!). Ужас охватил придворные клики, не меньше взволновалась и Диана. Сразу смолкли все былые противоречия, не было больше ни партии войны, ни партии мира; при непосредственном участии герцогини Валентинуа, вынырнувшей из своей тени, Гизы объединились с Монморанси и составили триумвират — лигу борцов против передела собственности. Опираясь на правительство, триумвират заставил умолкнуть ревнителей правосудия, а впереди мерцал лишь один возможный выход — гражданская война.
Все вышесказанное порождает закономерный вопрос: что же в целом представляла собой Диана де Пуатье? И заслуживает ли ее личность той объемистой книги, которая вышла из-под пера Ивана Клуласа?
Автор сам исчерпывающе отвечает на этот вопрос.
В его трактовке образ Дианы выглядит и типичным, и уникальным. Типичным, поскольку ему присущи все качества, характерные для феодальной знати конца Средневековья: стремление к захвату земель, неразборчивость в средствах, себялюбие, сутяжничество; уникальным, поскольку все эти свойства, столь «гармонично» объединившись в одном лице, сочетались с силой воли и незаурядными внешними данными. Современники подчеркивали красоту Дианы, так поразившую Брантома, ее обаяние, умение себя преподнести, заботу о близких. И потом, нельзя забывать, что она была женщиной Ренессанса. Конечно, поглощенная практической деятельностью, она не обладала ни образованностью, ни интеллектом таких муз Возрождения, как Изабелла д’Эсте или Маргарита Наваррская, сестра Франциска I. Но, воодушевленная своей античной легендой, Диана сумела создать сказочный мир, в который поселила своего принца, чем держала его еще больше, чем своей красотой; она организовывала празднества, занималась строительством, привлекала поэтов и людей искусства, таких, как Приматиччо, Филибер Делорм, Жан Гужон, а ее замки Ане и Шенонсо поражали современников великолепием своего внешнего вида и убранства. В целом она была многогранной и сильной личностью, явно выделявшейся на фоне эпохи. И поэтому нет ничего удивительного, что среди столь многочисленных в истории французской монархии фавориток ни одна, включая даже Ментенон и Помпадур, не обладала столь абсолютной властью столь длительное время, охватившее все двадцатидвухлетнее царствование Генриха II.
К сожалению, власть эта не может считаться благотворной. Она содействовала приходу Франции к жесточайшему экономическому, политическому и духовному кризису, ускорила раскол в обществе и была чревата тридцатью годами жестоких гражданских войн, которых, к своему счастью, Диана уже не застала.
Что она успела застать и познать, так это страшную ненависть по отношению к себе со стороны французского народа. И, быть может, именно поэтому, в последние годы жизни, Диана так неустанно заботилась о спасении своей души. У себя в замке Ане она заранее, наподобие египетских фараонов, выстроила настоящую «пирамиду», роскошную гробницу, в создании которой приняли участие видные архитекторы и скульпторы. Но особенно сильное впечатление в этом смысле производит завещание Дианы, приведенное в книге Клуласа почти целиком. В этом завещании, под угрозой лишения наследства, дочерям предписывается, как проводить погребальную церемонию, как должно быть захоронено тело, сколько, когда, где и каких молитв следует прочитать, какие раздачи беднякам и церковным организациям произвести и в какие сроки. Столь же педантичная и пунктуальная, как во всех своих земных делах, Диана и в делах небесных хотела обо всем договориться заранее не только с наследниками, но и с Богом, дабы наверняка избавить свою душу от адского пламени.
Неизвестно, удалось ли герцогине Валентинуа спасти свою душу, но бренные останки ее от поругания не спаслись. Двести с лишним лет спустя после ее смерти произошла Великая революция, сокрушившая французскую монархию со всеми ее атрибутами и фигурантами. Подобно прочим феодальным кланам исчезли с лица земли наследники «божественной» Дианы. А в 1795 году добрались и до нее. Санкюлоты разрушили «пирамиду Дианы», извлекли ее прах, надругались над ним и выбросили на свалку. Таков был в интерьере новой эпохи печальный финал истории «несравненной женщины, которая лишь благодаря собственному очарованию и ловкости сумела обратить в свою пользу всю мощь французской монархии». Этими словами, которыми Иван Клулас заканчивает свою повесть, вполне уместно закончить и наше вступление к ней.
А. П. Левандовский
ПРЕДИСЛОВИЕ
Ренессанс, эра обновления, отводил женщинам завидное место. Часто оказываясь вдали от мужчин, призванных участвовать в военных кампаниях или находящихся на службе при дворе местного властителя, они обретали независимость и уже сами начинали диктовать свои вкусы, желания, волю. Правда, еще надо было, чтобы представилась такая возможность, а дама сумела ею воспользоваться. Путь Дианы де Пуатье с этой точки зрения — весьма показателен.