Диармайд. Зимняя сказка

Трускиновская Далия Мейеровна

Фердиад прикрыл ей глаза ладонью и заговорил на древнем языке, из которого Дара знала лищь отдельные слова. И тут она допустила ошибку – она вслушивалась в их певучее звучание лишнюю секунду, целую долгую секунду. Тело поплыло, покачиваясь на волнах, и уже не голос – струи журчали, свивающиеся зеленоватые струи реки, уносящей Дару прочь от всего, что нагромоздила она в непомерной жажде самоутверждения за последние недели. И ей уже казались смешными и нелепыми попытки отыскать вселенские истины в самодельных книгах.

Вдруг перед глазами мелькнула бело-голубая линия – и тут же Фердиад, вскрикнув, отдернул руку от лица Дары.

Она резко села.

Незавершенные чары спали, скатились с нее, словно пригоршня бисера. Фердиад тряс рукой, на которой был незримый для постороннего взора и видный только целителям не ниже второго посвящения белый след – то ли от удара, то ли даже ожог, Дара сразу не поняла.

– Вот этого я и хотела, – произнесла она и встала против Фердиада. – Вот мой ответ на все твои умопостроения. Правильно я делала, что не любила алгебры. Если бы любила – ты бы меня, пожалуй, и убедил.

– Хочешь сопротивляться – сопротивляйся, – ответил ей Фердиад. – Продолжай и дальше в том же духе. Скоро и ты заберешься в башню…

Вдруг он шагнул вперед и взял ее за плечи.

– Это не ты, – сказал он. – Это не твой удар, твои я знаю, сам учил. Это – то чужеродное, что попало в тебя, сопротивляется мне. Это – твоя дурацкая попытка приобщиться к колдовству фоморов! Вот теперь я просто обязан спасти тебя. Ты ведь даже не можешь отвечать за то, что вытворяет эта сущность, которую ты от большого ума считаешь своей половиной! Тебе только кажется, будто ты можешь одновременно находиться и в Этом, и в Другом Мире! Дара, я уже начинаю бояться, что опоздал!

– За нами следят, – вдруг сказала Дара. – Чувствуешь? Через хрустальный шар.

– Да, верно. Погоди, сейчас разберусь.

– Сама разберусь, – торопливо сказала Дара, потому что уловила еще и очень далекий, очень смутный, почти неразличимый на фоне ощущений Другого Мира зов.

Она уже почти привычным жестом прикрыла левый глаз.

Находясь в Этом Мире, она таким способом соединялась с Другим Миром. Находясь в Другом – очевидно, могла видеть Этот.

И точно – левый глаз нарисовал ей Сану, застывшую над маленьким хрустальным шариком. Причем место для работы с шаром было самое неподходящее – крестница держала его в варежках, а за ней виднелся двор какой-то заснеженный, сугробы по пояс, меж ними – тропинка к почерневшему крыльцу, покосившийся дом, ватные валики в небольших и тусклых окнах, метла и лопата у дверей.

Фердиад без затруднений считал эту картинку с Дариного правого глаза.

– Опять эта дурочка… – проворчал он. – Даже не верится, что твоя крестница. Смотри, сейчас я из этой стекляшки мелкую пыль сделаю…

Дара же быстро восстанавливала в памяти последнюю встречу с Саной. Крестница собиралась после Имболка к бабке Савельевне – разбираться с порчей. Так это что же – пока шла неторопливая бесед с Фердиадом, уже и Имболк миновал? Ведь вот же она – халупа Савельевны…

– Не надо! – она правой рукой удержала Фердиада, почему-то – не за пальцы, готовые к знаку, а за плечо. – Она слышит нас или только видит?

– Хочешь, чтобы слышала? Это я могу. Но странно, что она с этой игрушкой пробилась в Другой Мир.

– Я ей очень нужна для чего-то.

– Не аргумент.

Дара попыталась послать Сане блок: не мешай, я занята. Но та знать ничего не желала, старалась изо всех сил – и вдруг возле ее ног появилась небольшая рыжая белогрудая собака с острой мордочкой. Животное прошло поперек картинки, заметая след пушистым рыжим хвостом. И тут же на снегу вспыхнули зеленые буквы, продержались мгновение – и исчезли.

Слово, составленное из них, было: ГЕЙС!

Дара в полном недоумении взглянула на Фердиада – может, он что-либо понял? Но сид демонстративно отвернулся. Он не возражал против общения Дары с глупыми крестницами. Он даже делал вид, что способ фоморов его полностью устраивает.

Лиса, подумала Дара, лиса на снегу, связанная с каким-то гейсом! Что взбрело Сане в голову?

И тут же поняла – что.

Сана пыталась напомнить ей про гейс «Лисички»! Это она бросила сверху кинжал, зная, что крестная первой встретит Фердиада, и желая ее вооружить. А гейс «Лисички»: не пить человеческой крови.

Ну и что, чуть было не спросила вслух Дара, как незадолго до того – Изора. Про этот гейс она слыхала от Кано, гейс как гейс, бывают и более странные, ну и что?

Тут же Дара ответила себе иным вопросом: любопытный кинжал, так зачем же его сковали – колбасу резать?

И до нее наконец дошла подоплека гейса.

Подивившись тому, что Сане удался такой сильный трюк, да еще с визуализацией лисы, Дара кивнула – сперва откинув голову, насколько возможно, потом – даже ощутив неловкость в горле оттого, что подбородок уперся в грудь. Она хотела показать крестнице, что сообщение принято. При этом ладонь слетела с левого глаза, но картинка перед ним, зажмуренным, еще висела.

Сана несколько раз кивнула и спрятала шар в рукавичках. Потом только исчезла.

– Ну так что же? – спросил Фердиад. – Будем избавляться от твоих болезненных фантазий?

– Что же я за женщина, если я не могу защитить свою любовь? И что же это за любовь, если она не может защитить меня? – двумя вопросами на один ответила Дара. – Давай, избавляй! И посмотрим, что из этого получится!

– Ты не готова. Я не вижу твоих защитных знаков, – возразил Фердиад. – Когда ты была юной задирой, это мне даже нравилось. Но пора бы и поумнеть.

– Я поумнела, Фердиад.

И Дара тихонько запела:

В мире лишь одна права Синева Пучины водной, Что сперва — Волной бесплотной, А потом – как плоть, жива! Ты идешь – и меч с тобой, Голубой И путеводный, Слово, арфа, шаг походный, Благородный Диармайд!

– Это что еще такое? – Фердиад прислушался. – Что это за песня?!

– Идем отсюда, заберемся на холм – тогда увидишь!