Диармайд. Зимняя сказка

Трускиновская Далия Мейеровна

На эти вопросы Эмер не ответила. Она перебирала длинные травинки и думала.

– Эмер?… – подождав, позвала ее Дара. – Эмер, каждые девять лет эта история повторяется!

Старая целительница подняла голову и внимательно посмотрела на Фердиада.

– Знаешь, что для женщины печальнее всего? – спросила она. – Знать, что ее использовали. Чем больше я защищаю тебя, тем громче слышу голос рассудка… Очень это грустно – знать, что твоя любовь нужна любимому только для пользы его дел, Фердиад…

– Нет, не так, – ответил строптивый

сид. – Ты полагаешь, что мне от Курсов было много пользы? Я просто хотел быть с вами со всеми – и с тобой, и с Шин, и с Аэданом, со всеми… Наверно, мне нужно было вовремя уйти, как ушла Буи, но я не смог. Мне было хорошо с вами.

– Ну да, – проворчала Дара. – Командовать всегда хорошо.

– Возможно, я даже любил вас… – Фердиад задумался. – Всех. Не так, как ты представляешь себе любовь, нет…

– Куда уж мне, – со всей возможной иронией заметила Эмер, а Дара, к которой Фердиад, кстати, и не обращался, выпалила:

– После твоей обработки вообще перестанешь понимать, что такое любовь!

– Если сводить все к постели…

Дара посмотрела на сида с интересом.

– Ты настолько боялся потерять нас, что был готов на любую подлость?

– Да, я боялся потерять вас. Я боялся, что придет другой и одним-единственным словом уведет вас всех. У него же нет знаний! У него – одна только сила слова! Да, я боялся этого слова, потому что сам так говорить не умею! А он же не просто говорит – он же поет! Он не имеет знаний, он не имеет изначальной силы, как я, он не умеет учить! Но он приходит, говорит какую-то ерунду – и вдруг эта ерунда становится истиной и обретает силу истины! И возникает Слово! Его новое Слово – против моего древнего, и древнее, подлинное, испытанное, вынуждено отступать!… Где же тут справедливость? Может, уже завтра его Слово будет уже никуда не годным, а мое останется, но ведь это будет завтра, а сейчас – сегодня.

– И поражение – сегодня.

– Да! Он одержит победу, но что он будет делать с этой победой завтра, когда понадобится другое Слово? Знания под рукой всегда. А у него это Слово то ли родится, то ли нет! А если родится – будет слишком тихим, слишком громким, преждевременным, опоздавшим! Это же – высшая степень ненадежности! – впервые за все время их знакомства и связи Фердиад настолько повысил голос. – Если поверить в возможность Слова, можно навсегда лишиться тайных знаний!

– Передергиваешь, Фердиад! – оборвала его Дара.

И тут она услышала зов.

Она узнала этот зов – к ней опять пробивалась Сана.

Фердиад и Эмер переглянулись – они тоже уловили его.

– На сей раз ты действительно нужна своей крестнице, – сказал Фердиад. – У нее что-то серьезное стряслось.

Дара прикрыла левый глаз и увидела Сану.

Та что-то кричаала ей беззвучно, и по губам было невозможно понять, а визуализация ей, то ли безмерно взволнованной, то ли смертельно перепуганной, никак не удавалось.

Дара послала ответ: подожди, потом разберемся.

Но Сана не могла ждать.

– Дара! – закричала вдруг Эмер. – Дара, что с тобой?!

Очень недовольная, она собрала картинку в горсть, сорвала ее с левого глаза и стряхнула в воду. Крестная застыла, тыча пальцем в ее бедро.

– Сама же ты на Курсах рассказывала о фоморах, – сказала Дара. – В трех словах – были, мол, такие, об одной руке и одной ноге, с гуляющим носом и единственным глазом чуть ли не на заднице, воевали с племенем богини Дану и были поголовно разбиты. Ну вот, так это и выглядит – способность быть одновременно в обоих мирах…

Эмер замотала головой. Ну да, подумала Дара, именно так и должен вести себя человек, вдруг обнаруживший, что навязшие в зубах древние истории и теории – совсем не тексты, по которым сдают экзамены и зачеты.

Утешать и успокаивать крестную она не стала, да и Фердиад глядел на бывшую свою подругу с неодобрением. Он не любил женских криков, это Дара знала уже не первый год. Он вообще не любил шума – тонкий слух сида, воспитанный на нездешнем благозвучии, и без воплей сильно страдал в Этом Мире.

– Почему бы тебе не пригласить Сану сюда? – миролюбиво спросил Фердиад. – Если у нее неприятность, мы помогли бы ей все вместе.

– А как? – спросила Дара. – Если ты и умеешь, то меня этому не научил.

– А на что же Слово?

Дара окаменела.

И верно, подумала она, если случится озарение – то родится Слово, которое без всяких древних и новых приемов откроет перед неугомонной крестницей дверь в Другой Мир. Но где его взять, это озарение? Прием действует практически всегда, в настроении ты или нет, голоден или пообедал, день вокруг или ночь. А по каким законам рождается слово, которому суждено стать Словом?

Это знал разве что Диармайд.

Фердиад был прав – но согласиться с его правотой Дара не могла.

Она опустила глаза, обдумывая положение. Она была одна против двух – и ни «Лисичка», ни перстень не могли ей сейчас помочь. Это был не поединок клинков, столкнулись гордость с гордостью и любовь с любовью.

– Диармайд… – почти беззвучно произнесла она. – Ди-ар-майд…

Эпилог

Очевидно, ее все же услышали. Раздался негромкий двойной смешок.

– Мой друг, в таких случаях лучше бы сдерживать эмоции, – сказала Дара Фердиаду и протянула к нему левую руку.

– Осторожнее! – вскрикнул он.

– То-то же… Отойди, Эмер. Ты все-таки помогла мне принять решение. Фердиад уйдет жить в Другой Мир.

– Ты не сделаешь этого, – Эмер, поднявшись, загородила собой сида. – Он не сможет там жить.

– Вот и замечательно… – вдруг до Дары дошел смысл ее сопротивления. – Почему это не сможет? Они все там прекрасно устроились! Поют песни, катаются верхом, они ведь и коней туда увели! Вот пусть и отдохнет от трудов неправедных!