Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
– Да я уже вижу!
Море, верное море, пришло на голос, затопило шийн и через невысокий порог первые струйки ворвались в тулмен.
– Ага, видишь? А раз ты такой умный – скажи, откуда оно взялось, это море?
Фердиад помолчал.
Дара впервые видела его неспособным объяснить и растолковать странное явление. И злость в его глазах относилась, увы, не к морю!
– Лично для меня никакого моря нет, поскольку я в него не верю. Оно существует только для тебя – ну так ты с ним и останешься наедине. Оно же
– Что ты имеешь в виду?
– То, что не надо было тебе вызывать это море! Ты еще успеешь убедиться, какой вред приносит глупое Слово!
Когда он это произнес, лицо его изменилось, волосы приподнялись, и он стал похож на старуху Буи, когда та пыталась навеки усыпить Дару.
– Смертельно опасная ярость сида? – спросила Дара. – Ну, к этому мне не привыкать!
И она, уже по щиколотку в воде, кинулась к двери, но Фердиад заступил ей путь.
– Я привел тебя в свой дом – в нем ты и останешься!
Он выкинул вперед левую руку с перстнем – и удар белой искры отбросил Дару к стене.
Она собралась с силами быстрее, чем хотелось бы Фердиаду, и рука сама нашарила рукоять «Змейки».
– Ничего не выйдет! – усмехнулся Фердиад, в то время как неощутимый Дарой ветер шевелил его вставшие дыбом острые платиновые пряди. – Ты вспомни гейс: не наносить удара под землей! Твоя «Змейка» прямо у тебя в руках рассыплется ржавым прахом!
Сейчас его лицо казалось стеклянным сосудом, в котором зажгли белый огонь.
– Не рассыпаться бы прахом тебе, сид!
Опустившись на корточки, Дара принялась искать правый карман мокрого и тяжелого полушубка.
Рукоять «Лисички» сама влегла в ладонь – и Дара выпрямилась, выставив перед собой не слишком длинный клинок этого загадочного кинжала с чересчур тяжелой рукоятью.
– Узнал? – спросила она.
Но преимущество пока что было на стороне Фердиада. Целясь в Дару белой искрой с левого кулака, он отступал, чтобы захлопнуть дверь и припереть ее чем-нибудь со стороны шийна. Щель же между дверью и порогом была достаточно широка, чтобы за несколько минут помещение полностью затопило. Если вспомнить, что море, приходя на голос, поднималось чуть ли не до третьего этажа, то радости было мало. Тем более, что сама же Дара и вызвала эту безмозглую, покорную, наверно, не слову, а мелодии воду!
Фердиад узнал «Лисичку» – сам же он отдал этот кинжал Кано. И смысл гейса он тоже прекрасно понял, потому и оборонялся. Как вода была для Дары реальна потому, что она верила в эту воду, так «Лисичка» была опасна для Фердиада – он, как и Кано до объяснения на озерном берегу, не мог усомниться в гейсе!
Выход был один – Дара взяла «Лисичку» за лезвие и, как в детстве, когда ей непременно нужно было попробовать себя и в мальчишечьих забавах, метнула нож в Фердиада.
Ей показалось, что «Лисичка» на лету чуть изменила направление – зверь на рукояти знал, где добыча!
Фердиад взмахнул левой рукой, но поздно – острие вонзилось в плечо, он отшатнулся и исчез из виду.
Дара, уже по колено в воде, выбежала в шийн и сперва не увидела вообще никого, только блики от факельного пламени. Очень удивленная, она на всякий случай сдернула «Змейку» с карабина и поспешила было туда, откуда через узкую вертикальную щель наступала вода. Но споткнулась.
И тогда лишь сквозь прозрачно-голубой слой морской воды она увидела лицо Фердиада, окруженное колеблющимися длинными волосами, сейчас – серебряными…
Глаза его, прекрасные раскосые глаза сида, были закрыты.
Судя по тому, что он оказался на дне, и к нему пришло понимание истинности моря.
Приподняв его, схватив за плечи, Дара потащила его к щели, протиснулась наружу и с трудом вытянула его.
Снаружи был ясный день – как и всегда в Другом Мире, без солнца, но и без единого облачка; свет, казалось, шел сразу отовсюду. Стоя по пояс в воде, Дара огляделась, нашла более пологий склон холма и полезла вверх, согнувшись, пятясь и с каждым шагом поднимая все выше и Фердиада.
«Лисичка» у него в плече держалась чудом, слабый бросок вогнал лезвие очень неглубоко, но кинжал покачивался и не падал.
Море остановилось в своем наступлении и ожидало продолжения песни. Гряда холмов была теперь цепочкой островов, но некоторые соединялись узкими перешейками – возможно, там под травой и слоем земли соединялись между собой тулмены и большие бру.
Дара уложила Фердиада на густую и сочную траву – зеленую, но со стальным оттенком. Подумала – и, придерживая края раны, вытащила из его левого плеча кинжал. Сразу же сжала пальцы и забормотала – так, как научила Сана.
Кровь сида оказалась тоже красной, но стекала не каплями, а шариками, да и шарики были с подозрительным ртутным блеском. Но наговор на нее подействовал – и ладно.
Фердиад открыл глаза.
– Если ты так защищаешь свою любовь…
– Ну?
– Что же ты не оставила меня в шийне?
– Я целитель, Фердиад, – серьезно сказала Дара. – Я целитель второго посвящения. Поверь, я очень хотела оставить тебя в твоем шийне…
Глава тридцатая Суд
Дара сидела на вершине холма в одном только белом кружевном топе. Вокруг на траве были расставлены и разложены зимние сапоги, колготки, трусики, джинсы и кинжал «Лисичка».
В руках она вертела перстень Фердиада, осваиваясь с ним, пытаясь прочувствовать его энергию.
Первое, что она сделала, залечив сиду рану, – стянула с его онемевшей левой руки этот опасный перстень. Когда он опомнился, было уже поздно.
Сейчас сид лежал чуть ниже, раздетый до трусов, и его имущество тоже было выставлено на просушку.