Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
– Ты ничего не знаешь. Они не примут его, он же отрекся от них! – взволнованно заговорила Эмер. – Когда они узнают, что он пришел навсегда – они не дадут ему жить спокойно, они его погубят!
– Но ведь и старая Буи уходила к людям, а вот живет же в башне, и никто ее не трогает, – возразила Дара.
– Безумие служит ей защитой. И она ненадолго уходила, всего лишь на три или четыре человеческих века, а он ушел навсегда! Ты просто не знаешь, как они злопамятны! Месть у них в крови, и давно они не знали этого удовольствия, и если он вернется – они его уничтожат
– Ты опять простила его, – ответила на это Дара.
– Он не такой, как мы, но он тоже был и добрым, и заботливым, и он же хотел сохранить знания не для себя, а для нас!
– Фердиад, у тебя лопатки не чешутся? – поинтересовалась Дара. – Постыдился бы слушать эти комплименты с таким счастливым видом!
Он встал, пошевелил пальцами левой руки и шагнул к Эмер.
– В самом деле, это уже чересчур, милая. Перестань, не позорься. Ты тут ничего не можешь сделать. Рано или поздно старое проигрывает, новое выигрывает, а хорошо это или плохо – мы никогда не узнаем.
– Но он же пропадет там! Когда они узнают, что он пришел, в них проснется злоба!… – не унималась Эмер. – Вндь они взяли с собой оружие!…
– Не пропадет, у него с собой «Лисичка», а на «Лисичке» сама знаешь какой гейс: не проливать человеческой крови. Кровь сида же ей по вкусу – вот он и сумеет защитить себя. И силы в нем – немеряно! Гляди – грива по пояс!
– Но он перенес удар сестер Морриган!
– Сдержал бы клятву – и не было бы никакого удара.
– Даже если он отобьется – он же будет там один!
– Пока ты жива, одиночество ему не угрожает! – не выдержала Дара. – Ты о себе подумай! О своих детях, внуках, доме, наконец! О Курсах подумай! Ты же теперь возглавишь Курсы! Ну почему, почему мы не позволяем мужчинам отвечать за их же собственные поступки?!
– Да-а-ара-а-а!… – донеслось издалека.
Все трое резко повернулись.
Кожаная лодочка, подхваченная незримым течением, ходко шла к холму, а человек в ней звал Дару и махал рыжими меховыми рукавами.
– Надо же, карра! – воскликнул Фердиад. – Настоящая карра! Вот они где уцелели!
– Санка?… – Дара не верила глазам, и все же там, в лодке, была ее крестница, и с каждой секундой все отчетливее делалось ее бледное лицо, окруженное красновато-рыжими космами.
Лодка ткнулась носом в траву.
Фердиад с насмешливой галантностью протянул Сане руку, и она приняла эту руку, выскочила, схватила его за плечи.
– Жив, цел?
Вот тут уж переглянулись Эмер и Дара, словно призывая друг друга в свидетели совершенно нелепого безобразия: ну, ладно бы мы с тобой из-за него сцепились, но эта недоучка тут при чем?…
– Погоди, Сана, не до тебя теперь… – Дара прищурилась, глядя на опустевшую лодку. – А это мысль. Садись, Фердиад. Море само тебя доставит куда нужно. Оно умеет.
– Погоди, крестненькая, я ведь почему тут оказалась?… – начала было Сана, но Дара подобрала с травы «Лисичку» и метко закинула ее в лодку.
– Садись, Фердиад, и уплывай с миром. Пока я не натворила беды с твоим перстнем. Эмер, стой, где стоишь!
Теперь Дара просто обязана была выглядеть сильной и уверенной – на нее смотрела крестница. Вот только крестница была явно не в своем уме. Она вцепилась в сида, так что он вынужден был довольно решительно высвободиться из ее объятия.
– Три женщины – это действительно чересчур, – вдруг заявил Фердиад. – Пожалуй, пора уносить ноги. Говоришь, карра сама меня доставит, куда следует?
Но, когда он уже занес ногу над бортом, лодка, словно живая, откачнулась вбок. Лодка откровенно дала понять, что Фердиад ей не нравится.
– Именем Диармайда, – негромко сказала ей Дара, и лодка подчинилась, вернулась на место. – Подожди, Сана, сейчас море заберет его – тогда поговорим. И все мне объяснишь…
– Да нет же, крестненькая! Он мне нужен! – Сане наконец стало жарко, и она рванула ворот шубки, рванула шарф, запуталась в нем и замотала рыжей головой.
– Кто – Фердиад?! – чуть ли не хором спросили Эмер и Дара.
– Ну да, Фердиад!
– Ничего получше ты не нашла? Тебе обязательно нужен сид? Без него коллекция будет неполной? – по праву крестной напустилась на нее Дара. – Я еще докопаюсь, как ты вообще сюда забралась!
– Да плевать мне, что он сид! Я от него ребенка жду! – выпалила Сана.
Лодка, словно от этих слов, качнулась, и стоящий в ней Фердиад не устоял, шлепнулся на кормовое сиденье.
– Ты с ума сошла! – воскликнула Дара, и одновременно Эмер всплеснула руками: – Да ты что, это невозможно!
– Как еще возможно! Крестненькая, ты просто ничего тогда не поняла – тогда, на Йуле, помнишь? Когда ты нас всех от него спасла? Помнишь?
– Ты уверена? – растерянно спросила Дара, а мудрая Эмер подошла, положила руку Сане на живот, постояла несколько и кивнула.
– Да, оно. Дитя.
Потом вдруг широко улыбнулась и произнесла с такой нежностью, какой Дара от нее вовеки не ожидала:
– Маленькая сида…
– От Фердиада? – в это Дара поверить не могла.
– Раньше ведь женщины рожали от сидов, а детей потом забирали в зеленые холмы. Вот и на Курсах, на стихосложении, нам Аэдан баллады читал…
– Ты уверена, что это его дитя? Санка, я тебя знаю, это может быть чей угодно ребенок!
– Его работа, – не убирая руки с Саниного живота, подтвердила Эмер. – И не кричи ты, не беспокой дитя.
Фердиад, сидя в лодке, чувствовал себя нелепо – о нем забыли.
– Но каким образом?
Дара имела в виду: этот соблазнитель со многими женщинами жил, и сама она в постели с ним не раз и не два теряла голову, но о том, чтобы появился ребенок, не было и речи – каким-то чудом он не возникал, и точка! Так что и у Дары, и, похоже, у Эмер родилась святая убежденность: раз сиду это не нужно, он сам не допускает беременности, хотя все, от чего беременность возникает, проделывает исправно.