Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
– Да что ты смотришь! Сними скорее! – приказала Дара, и Сана двумя руками подняла ящик. Дара осмотрела кисть руки, повреждений не заметила, поглядела на стол – и захохотала.
– Что это с тобой? – почти в ужасе спросила Сана, ставя на пол ящик. – И куда нам столько?
– Со мной все в порядке! А лососина еще пригодится! Давай дальше рассказывай!
Сана, косясь на ящик, села и заговорила. Теперь уже она описывала свой визит к Савельевне – умолчав, впрочем, о «Лисичке», потому что целители второго посвящения, бывает, откровенно задирают нос перед целителями первого посвящения, и Дара возмутится не столько фактом мелкого воровства, сколько покушением на вещь, которая Сане не полагается по званию.
Если из этого визита изъять «Лисичку» – то он терял смысл, и потому Сана объяснила его своим странным самочувствием, которое бабка определила как неизвестный ей вид порчи.
– Порча, на тебе? – переспросила Дара. – А я не чувствую. Хотя что-то ненормальное имеется…
Она вспомнила Изору – у той тоже чары были почти неощутимы. Однако Санино состояние было совершенно иным. Фердиад, обучая Дару, явно не все свои секреты ей открыл – и она с легким сожалением подумала, что из-за своего упрямства действительно многого лишилась… а что приобрела?…
Потом Дара вновь сделалась серьезной, слушала, кивая, но пока еще не могла сложить свои и Санины кусочки этой головоломки воедино.
– Я могу заглянуть глубже, – предложила Сана. – Изорка умеет подвести меня к ясновидению – и ничего, получается. Неприятная, правда, процедура, но если нужно… Ты ведь помнишь, как это делается?
– Я боюсь за тебя.
– А ты не бойся! Пока мы боимся его – он что хочет, то и творит! Знаешь что? Мне кажется, что все наши гейсы действуют лишь потому, что мы в них верим!
Выкрикнув эту крамолу, Сана уставилась на Дару круглыми, восторженно-перепуганными глазами. И нетрудно было угадать, как будет развиваться ее мысль – вперед, от презрения к гейсам к отрицанию их необходимости.
– Нет, гейсы нужны. Гейсы – это дисциплина… – видя, что простыми словами этот бешеный бунт против всего, что связано с Фердиадом, не подавить, Дара заговорила так, как говорил с ней самой, обнимая ее после близости, слегка утомленный и благодушно настроенный сид. – Представь, что тебя вывели на бескрайнюю равнину, на прекрасную приморскую равнину, где гуляет меняющий направление ветер и наводит свои порядки прилив. Вывели и сказали – живи как знаешь. Чтобы жить, ты построишь дом, и построишь его там, где прилив до него не доберется. Ты сложишь крепкие стены и пробьешь маленькие окошки. Ты настелишь крышу. Образуется дом. В этом доме будет мало места, сквозь крышу ты не сможешь наблюдать звезды, а окошки будут расположены так, чтобы в них не слишком задувал ветер, а не так, чтобы открывался красивый вид на море. Дом ограничит твою жизнь. Но вне дома ты будешь как бродячий дух, не имеющий возможности собрать все свое вместе… Гейсы – это стены, и, поверь, достаточно просторные стены.
– Верю, – немедленно согласилась упрямая Сана. – Вот как на тебя посмотрю – так сразу начинаю бешено верить! Со страшной силой!…
Крестная и крестница некоторое время молчали.
– Дара, давай попробуем, – тихонько попросила Сана. – Я не боюсь. Неужели ты не хочешь узнать побольше про этого врага?
– Я не могу рисковать твоим здоровьем, – глядя на осколки чашек, еще тише сказала Дара.
Она хотела! Она хотела услышать еще хоть слово, хоть полслова о Диармайде!
– А-а, ерунда все это. Потом вы меня все общими усилиями поправите.
– Ну, смотри…
Сана устроилась в кресле поудобнее и сама, без посторонней помощи, погрузила себя в ощущение абсолютного покоя, того самого, который позволяет слышать все, что происходит в собственном теле. Ей важно было поймать зарождение клубка энергии и той волны, которая толчками погонит его вверх.
– Спокойно, Сана, спокойно, Сан-на, Сан-на… – тихо заговорила Дара, ощущая своей голос как длинное щупальце, которое протянулось к Сане и осторожными прикосновениями будит спящую в ней мучительную силу.
Сейчас Сана должна была произнести важные слова – сообщить, что клубок зародился и его движение вверх уже начинается. Но она молчала.
– Слушай себя, Сан-на, Сан-на, Сан-на, слушай себя, Сан-на, Сан-на… – тихо твердила Дара, уже готовая послать на помощь свою силу.
Крестница открыла глаза.
– Дара, что со мной? Не получается! Я ни фига не чувствую!
– Не получается? – изумилась Дара. – Как это – не получается?
– Клубок не завивается… – Сана хмыкнула и вдруг закусила губу. – Слушай, крестная, а ведь это и есть та порча, как я сразу не сообразила! Вот она, зараза, где угнездилась!
– С чего ты взяла?
– Бабка Савельевна же сказала!
– Больше ее слушай. Она вон бралась тебя лечить – а где результат?
Сана усмехнулась – в Даре заговорила обычная ревность преподавательницы Курсов и мастеру, успешно работающему по другим правилам.
– Она ясно сказала – займись чем-нибудь попроще, тогда вылечу. А я как раз на Курсы собралась… В общем, порча на мне. Так я ее не замечала – а вот тут она и проявилась…
Сана замолчала – это ведь было не первое проявление порчи, а по меньшей мере второе; отсутствие интереса к дремлющему рядом Кано тоже объяснялось вовсе не тем, что он – слишком свой, а нежеланием огненного клубка зарождаться в нужном месте Саниного тела.
– А кто постарался – Савельевна не сказала? – осведомилась Дара.
– Не-ет…
Тут только Сане наконец показалось странным поведение бабки, обычно ставившей диагноз решительно и тут же посылавшей обратку. Савельевна была в некотором смущении, велела приезжать после Имболка – словно порче к тому времени полагалось созреть, как нарыву. и сделаться доступной для хирургического вмешательства.
– И что бы это значило? Ты сама никого не подозреваешь? – Дара смотрела на крестницу весьма неодобрительно. В конце концов, не для того Сана окончила Курсы, чтобы сразу не почувствовать на себе дурную энергетическую подвеску. Да и давать сдачи ее учили – так в чем же дело? Вот разве что изысканный и утонченный почерк Фердиада, который почти неощутим…
Сана задумалась. Если бы порча проявилась сразу! Но она явно была миной замедленного действия, как гейс Дары…
– Фердиад! Ну точно – Фердиад! Помнишь, на Йуле?
– Да! Верно! Тогда, на Йуле?
– Ну да! Я ведь там, у него, чуть не спятила! Если бы не ты – он бы меня, наверно, до палаты номер шесть довел!
– Меня тоже. Вот ведь чертов сид… А ты вот что скажи – был у него на руке перстень? Такой довольно крупный, серого металла, со странным камнем, тоже серым, почти черным, который в работе светлеет?