Дичь для товарищей по охоте
Шрифт:
— Уходишь уже? — поинтересовалась Зинаида, не глядя на мужа.
— Спать пойду, — Савва подправил картину, висящую у двери. — Ночь уж на дворе.
— А как же это? — Зинаида указала взглядом на шахматы. — Ты ж не закончил.
— Уже закончил, — буркнул Савва.
— И как? — Зинаида неопределенно повела рукой, показывая на фигуры.
— Выиграл. В моей игре всегда я выигрываю! — Морозов стремительно вышел, не закрыв за собой дверь.
— Кабы и в жизни так — только самому с собой играть — тихо сказала
Черная королева подкатилась к ее ноге…
«Ах, Константин Сергеевич, неужели Вы не поняли, что я в отчаянии, что не могу помочь очень близкому и дорогому мне человеку».
Савва отложил в сторону исписанный лист бумаги и обернулся к Андреевой.
— Не буду я читать, Мария Федоровна. Не настаивайте!
— Читайте! Вы мне друг или нет? Читайте! Мне это надо.
Савва, недовольно покачав головой, снова принялся за чтение.
«Представьте себе, что у Вас погибал бы такой человек, и Вы не могли бы ничего сделать для него, — могли бы Вы в это время, даже Вы, думать о чем-нибудь кроме этого одного».
Савва поморщился и бросил взгляд на Марию Федоровну, бледную, с темными кругами под глазами, которая полулежала на кровати, укрывшись пледом, привалившись к большим подушкам с кружевной оторочкой.
«Вы представить себе не можете, чего мне стоило играть. Не знаю, знаете ли Вы, что всем высланным по тюрьмам объявлено официально, что они будут после отбытия наказания считаться политически неблагонадежными, им будет воспрещен въезд в Москву, и предстоит, поэтому, двухлетнее отбывание воинской повинности по медвежьим углам провинции Что вряд ли даже разрешат приехать сдать государственный экзамен. Я пишу Вам, как не написала бы никому, и очень прошу даже уничтожить это письмо».
Савва положил бумагу стол.
— Ты, Маша, хочешь, чтобы я передал это Станиславскому? Зачем? Почему никак не успокоишься? Мы же вытащили твоего Лукьянова под мое личное поручительство. Что теперь?
— Савва, неужели не понятно? — слабым голосом сказала она. — Это я, чтоб оправдаться как-то свела всё к боли за одного человека. Но я же за дело свое болею. Как мне без него, когда все под корень рубят? А как же я? Но перед тобой-то мне играть не надо.
— Надеюсь — буркнул Савва и, вынув из портсигара папиросу, отошел к окну. — Я окно приоткрою, дыма тебе не будет.
— Савва Из тысячи с лишним арестованных девяносто пять сослали в Восточную Сибирь, остальных мальчиков или в тюрьму посадили от трех до шести лет или исключили из университета. Лукьянова мы вытащили, и за это я молюсь за тебя, но… — Она обессилено прикрыла глаза.
Савва выдохнул дым в приоткрытое окно.
— Я в театре сказал, что у тебя плеврит. Так что отлежись. Все одно там от тебя толку сейчас нет.
В прихожей стукнула дверь. Андреева поднесла палец к губам.
— Тс-с. Катя пришла, сестра. И к мужу сегодня его пассия приедет. Полный дом народу. А я видеть никого не хочу, — слабо улыбнулась она, — кроме вас, Савва Тимофеевич.
— Да что вы, право, Мария Федоровна Будто никто ничего не понимает. Как дите малое, — Савва закашлялся дымом.
— Как супруга поживает? — неожиданно спросила Андреева. — По-прежнему, ревнует?
Савва нахмурился.
— По-моему, Мария Федоровна, мы только что о другом говорили, — недовольно сказал он. — Так значит, я передаю Косте письмо, говорю, что вам все еще плохо, и вы в театре быть пока не можете. Так?
— Так, — покорно кивнула Андреева.
— Но сдается мне, что это еще не все. А? Уж больно у Марии Федоровны вид несчастный — Савва затушил окурок о край пепельницы, которую держал в руке, и, прикрыв окно, подошел к ней. — Я не прав?
Андреева страдальчески улыбнулась.
— Прав, как всегда. Дело в том… — чуть подтянула на себя плед, затем прижала его руками к бедрам.
— Ну, ну… — Савва взял стул и сел рядом с ней. — Говори. Я жду.
— Савва… Нужно как-то облегчить участь мальчиков, которых сослали в Сибирь. Там же так холодно — Она натянула плед до шеи.
— Ты, Маша, предлагаешь мне растопить снега? — усмехнулся Морозов и провел пальцами по ее бледной щеке.
— Нет, Савва. Я предлагаю тебе закупить им теплую одежду.
— На сотню взрослых мужчин?
— Но не виновата же я, что их столько туда сослали?
— А как же с размерами быть? На тебя мерить прикажешь? Или может, на себя?
— Нет — Андреева откинула плед и спустила ноги с кровати. — Возьмешь с собой Андрея — моего племянника по мужу. На него и будешь мерить. И — что-то на себя.
«Актриса, — добродушно подумал Савва, с интересом наблюдая за превращением умирающей больной в энергичную женщину. — До мозга костей актриса».
Лицо Марии Федоровны покрылось легким румянцем и, махнув Савве рукой, чтобы подождал, она выскочила из комнаты.
Савва с умилением проводил ее взглядом: «Как о других-то печется, себя забывая».
Андреева вернулась через несколько минут в сопровождении высокого молодого мужчина, выглядевшего немного растерянным.
— Андрюша, миленький, езжай немедля с Саввой Тимофеевичем на Петровку. Поможешь ему с закупками.
Повернулась к Савве.
— Савва Тимофеевич, что же вы сидите? Там люди мерзнут — потянула Морозова за руки со стула и слегка подтолкнула по направлению к двери.
— Мария Федоровна, я вот думаю, почему именно на Петровку-то ехать? — остановившись у двери, с хитрым недоумением на лице поинтересовался Савва.