Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции
Шрифт:
Стоит также задаться вопросом, как в XVIII в. воспринимались проблемы межэтнических различий и образы различных наций. Можно констатировать, что Просвещение так и не смогло выработать единого непротиворечивого представления о проблеме национальной идентичности. С базовым представлением об универсальности человеческой природы, без которого философия Просвещения вообще немыслима, сосуществовал прямо противоположный тезис. Руссо сформулировал его следующим образом: «Свобода – это не плод, созревающий под всеми небесами, поэтому она доступна и не всем народам» 82 . Это предполагало признание принципиальной разницы между разными народами. Ш.Л. Монтескье создал последовательную теорию «духа законов», который должен соответствовать особенностям каждой конкретной нации. По мнению философа, «общий дух народа» определяется целым рядом факторов, причем некоторые из них носят постоянный и не зависящий от человеческой воли характер: климатом, почвой, режимом питания, религией, формой правления, историей 83 . Похожие идеи развивал Ламеттри. Он связывал различия между нациями с «различием пищи, которой
82
Руссо Ж.Ж. Трактаты / отв. ред. А.З. Манфред. М., 1969. С. 209. Эта двойственность роковым образом сказалась, например, на мышлении Т. Джефферсона. Универсализм Декларации независимости («все люди созданы равными») легко уживается у него с утверждениями о биологической неполноценности африканской расы (в «Записках о Виргинии»).
83
Монтескье Ш.Л. Избр. произведения. М., 1955. С. 410–432. Ср. также: Дидро Д. Соч. Т. 2. С. 378, 382–383; Волгин В.П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII в. М., 1977. С. 126.
84
Ламеттри Ж.О. Человек-машина. С. 199–202.
«Дух народа», по Монтескье, очень устойчив, изменить его сложно, а без необходимости и не следует. Тем не менее, мудрый Законодатель может при помощи законов скорректировать некоторые национальные пороки и привить этносу отсутствовавшие ранее достоинства 85 . Руссо считал, что фундаментальная ошибка Петра I заключалась именно в том, что он недостаточно целенаправленно конструировал идентичность русской нации: «Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских» 86 . С Жан-Жаком соглашались и американские националисты. В частности, один из авторов журнала «American Museum» уверял, что «практика заимствования манер у других наций столь же абсурдна, как и пересадка апельсинового дерева в Канаду» 87 .
85
Монтескье Ш.Л. Избр. произведения. С. 350.
86
Руссо Ж.Ж. Трактаты. С. 183. Похожей точки зрения придерживался Д. Дидро: Мезин С.А. Дидро и цивилизация России. М., 2018. С. 88.
87
The American museum or repository of ancient and modern fugitive pieces, prose and poetical. Vol. 3 (Jan. 1788). P. 50.
Несколько иной точки зрения придерживались К.А. Гельвеций, считавший, что характер народа зависит от господствующей системы воспитания, и неизменно популярный в предреволюционной Америке шотландский философ Д. Юм. Последний в своем эссе «О национальных характерах» склонялся к мысли, что в каждом народе определенные свойственные ему качества можно встретить чаще, чем у других наций. В то же время он подчеркивал относительность подобных характеристик: «Мы имеем основание ожидать большего остроумия и веселости от француза, чем от испанца, хотя Сервантес и родился в Испании». На национальный характер, по его мнению, влияли такие факторы, как «форма правления, социальные перевороты, изобилие или нужда, в которых живет население, положение нации в отношении своих соседей и тому подобные обстоятельства» 88 . А вот географические факторы, такие как климат, философ отрицал 89 .
88
Юм Д. Соч.: 2 т. М., 1996. Т. 2. С. 606.
89
Там же. С. 608–621.
Примечательно в этой теории то, что она не допускала поли-культурности в рамках одного государства 90 . Это представление впоследствии органично вошло в систему взглядов американской партии федералистов. Ее лидер А. Гамильтон уверял: «Безопасность республики зависит более всего от силы общенационального чувства, от единообразия принципов и привычек» 91 . Дж. Вашингтон считал желательной полную ассимиляцию иммигрантов 92 .
90
См. об этом: Малинова О.Ю. Либерализм и концепт нации // Полис. 2003. № 2. С. 96–111. Однако следует сделать оговорку, что просветители считали возможным и даже желательным сосуществование в государстве нескольких религий. Напр.: Французские просветители XVIII в. о религии. М., 1960. С. 132–134.
91
Hamilton A. The Papers: 27 vols. / ed. H.C. Syrett. N.Y.–L., 1961–1987. Vol. 25. P. 491.
92
Washington G. The Writings from the Original Manuscript Sources 1745–1799 / ed. J.C. Fitzpatrick. Washington, D.C., 1931–1944. Vol. 34. P. 23.
Интересно
Все эти представления в той или иной мере влияли на формирование образов Других в Американской революции.
Для Америки этого периода можно составить своеобразную ментальную карту, показывающую различных Других, при сопоставлении с которыми конструировалась американская идентичность. Среди них есть «внутренние Другие» – лоялисты, которых «отцы-основатели» США рассматривали как прямую противоположность не только собственной политике, но даже собственной морали и моделям повседневности. «Близкими Другими» можно считать индейцев и канадцев, с которыми колонии вступали в постоянные контакты, будь то мирные или военные. Известным парадоксом этого периода можно считать то, что о жизни более удаленных географически европейских стран американцы зачастую знали больше, чем о непосредственных соседях. Их интерес к европейским делам был более активным, чем интерес к Канаде. Это хорошо видно на примере колониальной прессы. Так, «Pennsylvania Gazette» в 1723–1765 гг. уделяла европейским новостям до 49% своих новостных колонок. Новостям из Америки доставалось не более 21% 93 . Первое место среди «европейских Других» естественным образом занимала для американцев метрополия. Страны европейского континента, прежде всего Франция, также постоянно присутствовали на «ментальной карте мира». Наконец, совсем уже отдаленные страны занимали нишу «экзотических Других»: о них мало что знали, и их образ во многом формировался под влиянием европейской литературы; здесь можно назвать Россию или Турцию.
93
Clark Ch.E. The Public Prints: The Newspaper in Anglo-American Culture, 1665–1740. N.Y., 1994. Р. 216.
Образы Других в американской ментальности, естественно, не оставались неизменными. Среди различных факторов, влиявших на их эволюцию, можно выделить как долговременные, так и ситуативные. К первой группе относятся традиции восприятия, сложившиеся в английской культуре или относившиеся к более широкому, общеевропейскому контексту просвещенческой культуры. Ко второй группе относились текущие события, иногда радикальным образом менявшие оценку того или иного Другого, превращая заклятого врага в союзника или наоборот.
Важную роль играли особенности самого американского общества. Население будущих США в середине XVIII в. насчитывало примерно 1,2 млн переселенцев европейского происхождения и 0,25 млн афроамериканцев. Это составляло около четверти населения метрополии 94 . При этом численность населения быстро росла. По оценке Б. Франклина, среднее число детей в колониальной Америке составляло восемь на одну семью; шансы дожить до совершеннолетия были примерно у половины из них 95 .
94
Грин Дж.Р. История Англии и английского народа. М., 2018. С. 787.
95
Franklin B. The Works of Benjamin Franklin: Containing Several Political and Historical Tracts Not Included in Any Former Edition, and Many Letters, Official and Private Not Hitherto Published; with Notes and a Life of the Author / ed. J. Sparks. Milwaukie, 1856. Vol. 2. P. 313.
Быстрому демографическому росту соответствовала бурная политическая, экономическая и культурная эволюция колоний.
Региональные различия, разумеется, сохранялись. В их основе лежали экономические особенности каждого из регионов, резко отличавшие плантационную экономику южных колоний от более диверсифицированного хозяйства Новой Англии и среднеатлантических колоний. Экономические характеристики отражались и на ментальности колонистов. Современники четко осознавали разницу между «аристократическим» Югом, мультикультурализмом среднеатлантического региона и пуританизмом Севера. И в то же время усвоение определенных социокультурных стандартов было характерно для всех тринадцати колоний, составивших впоследствии новое государство.
В политическом и, как будет показано ниже, в культурном отношении колониальное общество реципировало стандарты метрополии. В XVIII в. управление колониями унифицировалось. Моделью для него служило традиционное английское «смешанное правление», предполагавшее сосуществование «монархической», «аристократической» и «демократической» ветвей власти. Основным критерием их выделения в тогдашней политической философии было количество управляющих; т.е. монархия, например, отличалась не столько наследственным характером власти, сколько ее сосредоточением в одних руках. Соответственно, аристократия понималась как правление немногих, а демократия – как власть народа. В колониальных условиях «монархическую» ветвь представлял губернатор, «аристократическую» – Совет, «демократическую» – Ассамблея. Английские конституционные традиции, английское законодательство могли напрямую воспроизводиться в Америке или служить образцом для местного законотворчества.
На протяжении XVIII в. укреплялся политический контроль со стороны Лондона. Большая часть собственнических или корпоративных колоний перешла под прямое королевское управление. После Славной революции закрепилось подчинение короне Массачусетса, Нью-Гэмпшира и Нью-Йорка. В результате в Северной Америке сохранялись лишь две собственнические колонии – Мэриленд (после 1715 г.) и Пенсильвания. Две колонии оставались корпоративными – Коннектикут и Род-Айленд. Остальные принадлежали короне. Все это закрепляло в сознании колонистов представление об особой роли монархии в структуре Британской империи и, возможно, способствовало длительному сохранению наивного монархизма в Америке.