Шрифт:
Барбара Пикард
Дик-умник
перевод Светлана Лихачева
Жили некогда селянин и его жена, и был у них единственный сын. Звали его Ричард, но в деревне дали ему прозвище Дик-Простак. Честный паренек от работы не отлынивал, охотно приходил на помощь любому, только попроси, для всякого у него находилась в запасе веселая улыбка, только вот честолюбия у него не было, ни чтобы в люди выйти, ни чтобы денег побольше заработать, а в глазах его отца то было недостатком весьма серьезным. А голова Дика была настолько забита фантазиями,
– Горюшко ты мое!
– вздыхала она.
– Неужели ты не можешь хоть чуть-чуть подумать?
– Что с ее стороны было крайне несправедливо, потому что Дик думал постоянно, хотя, может статься, не о разумных, практичных вещах, что имели вес в глазах его матери.
– Не пропусти выгодной сделки. Начни с малого, и вскорости разбогатеешь, - говаривал отец, когда они вместе отправлялись на ярмарку, а затем злился, когда Дик не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы купить подешевле, а продать подороже.
– Простоват мальчик. Хочет как лучше, да только простак простаком, жаловался отец Дика своим друзьям, так, словно смекалка ценнее благих намерений.
– Да, ума ему природа не дала, зато сердце доброе, - оправдывалась мать перед соседями, так, словно ум важнее доброго сердца.
Дик охотно работал в поле и на скотном дворе, обожал всякую животину; а больше всего на свете любил наигрывать на свистульке ценой в пенни. Ни одной мелодии сыграть толком он не умел, и мать вечно жаловалась на шум и при первой же возможности свистульки выбрасывала. Но Дик не возражал; он тут же принимался копить деньги, и, насобирав пенни, покупал себе новую.
Однажды отец его не смог поехать на ярмарку сам, а нужно было продать откормленную свинью; так что он отослал со свиньей Дика, надавав ему наставлений, дабы не продешевил.
– Меньше чем за два золотых не продавай, - говорил он.
– Свинья почти столько и стоит.
– Да, папа, - отвечал Дик.
– И сразу же возвращайся домой, да смотри, не потеряй деньги по дороге, - говорила мать.
– Да, мама, - отвечал Дик.
– Завяжи деньги в платок, - наставлял отец.
– Да, папа, - отвечал Дик.
– И спрячь платок поглубже в карман, - упреждала мать.
– Да, мама, - отвечал Дик.
– И не вздумай позабыть о том, что мы тебе говорили, - хором воскликнули оба родителя.
– Да, мама. Да, папа. Не забуду, - подтвердил Дик и зашагал по дороге, ведя за собой свинью.
Мальчуган не спешил - ведь свинья не проявляла ни малейшего желания пуститься бегом. Кроме того, ему нравилось идти в рассветном зареве, размышляя о чем-нибудь приятном, - о том, о чем грезил всегда. Например, об эльфах, высоких и стройных, живущих в заколдованном холме, - там он давно мечтал побывать, да только пути не знал, - об эльфах в зеленых одеждах, с волосами цвета спелого ореха, что поют серебристыми голосами и на пирах своих угощаются медвяной росой да желудевыми хлебцами.
Так, грезя наяву, Дик добрался-таки благополучно до ярмарки вместе со свиньей; и поскольку свинья и впрямь была отменная, очень скоро фермеры принялись набивать цену. Кто-то предлагал пятнадцать серебряных монет, а кто-то - десять; а кто-то - один золотой. Но, памятуя об отцовских наказах, Дик вежливо отвечал:
– Нет, благодарю вас. Цена этой свинье - два золотых.
Так же он ответил и фермеру, предложившему два золотых и еще два серебряных шиллинга в придачу. Фермер рассмеялся.
– Бывают же на свете честные торговцы!
– похвалил он.
– Вот твои два золотых. А теперь давай свинью.
Дик тщательно завязал две золотые монеты в красный носовой платок и убрал его поглубже в карман, как наказывали родители. А затем собрался было в обратную дорогу. Да только уходить с ярмарки он не спешил: разглядывал по пути выставленный на продажу скот, то и дело останавливался, чтобы потрепать по холке лошадку, или погладить корову по носу, или полюбоваться на пушистое руно овечек и потолковать с лохматой сторожевой собакой, охранявшей загон.
Тут-то он и увидел жеребенка. Торговец с лисьим взглядом, больше похожий на проходимца и вора, нежели на честного фермера, держал его за веревку. Маленькое длинноногое существо, от природы, верно, белое, было с ног до головы покрыто пылью и грязью. Дик подошел к жеребенку и погладил его; жеребенок умоляюще вскинул глаза.
– Жаль, нет у меня морковки или сахара, - прошептал Дик.
– Он твой за три золотых, - предложил торговец с лисьим взглядом.
– Трех золотых у меня отродясь не водилось, - отвечал Дик, - да вряд ли когда и заведется.
Жеребенок был на удивление тощ. Похоже, он умирал от голода и жажды и едва не валился с ног от усталости.
– До чего худой!
– заметил Дик.
– Вы бы его подкормили.
– Да будь у меня чем кормить его, я бы такую ценную скотину ни за что бы продавать не стал, - отозвался торговец.
– Так и быть, забирай за два золотых.
– Жаль, своих двух золотых у меня нет. Я бы непременно купил его.
Дик постоял с жеребенком еще немного, но, наконец, заставил себя уйти.
– Прощай, маленький, - сказал он тихо и зашагал прочь.
Но и оказавшись за городом, на дороге к дому, Дик не мог забыть умоляющие глаза жеребенка и исхудавшее тельце. Мальчуган остановился. "В конце концов, в хозяйстве пригодится", - подумал он, и, развернувшись, побежал на ярмарку со всех ног, панически боясь, что жеребенок и хитроглазый торговец уже исчезли.
Но они оказались на месте: жеребенок понурил голову с видом еще более несчастным, чем прежде; торговец с каждой минутой все больше злился, что покупателя так и не находится. Дик извлек из платка два золотых.