Дикарь
Шрифт:
— Perfetto (совершенство, ит.)!
Пробыв в оцепенении пару секунд, Витторио снова оживился, подошёл вплотную ко мне, обдав тяжёлым крепким запахом парфюма, и достал из кармана брюк длинную бархатную коробочку. В ней оказалось ожерелье с сапфирами и бриллиантами.
— Для цвета твоих глаз, — негромко пророкотал мужчина, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Я же ощущала… тоску. Я отчаянно тосковала по Тимуру: его запаху, его рукам, а главное — ощущению полной безопасности рядом с ним. Уж он-то точно не стал бы поступать со мной так: лишать сознания, похищать, увозить за тридевять земель и запирать там, словно в тюрьме. Его
Витторио вряд ли был доволен моей реакцией на его подарок, но виду не подал. Надел на меня свой драгоценный ошейник, а потом даже шепнул мне на ухо:
— Sei una donna straordinaria (Ты удивительная женщина, ит.)! — и коротко чмокнул в
открытую шею.
Мы вернулись из спальни в гостиную, и там Витторио завязал мне глаза чёрной шёлковой лентой. Дальше я шла, опираясь только на его сильную руку.
Глава 16. Ресторан
Вероника
Всю дорогу до ресторана я провела в повязке на глазах. Конспирация просто зашкаливает! Вряд ли я запомнила бы путь или узнала местоположение заведения, куда меня везли: скорее всего, мы в Неаполе, и этот город незнаком мне от слова совсем. Но уж на всякий случай…
Витторио снял с меня повязку сразу после того, как открыл дверь, чтобы помочь выбраться из автомобиля. Мы находились у крыльца большого помпезного здания в стиле Итальянского Ренессанса, ярко освещённого многочисленными прожекторами и лампочками. Сбоку от входа над арочными окнами было написано золотыми буквами название ресторана: Manicaretti (Деликатес, ит.).
— Это заведение моего хорошего друга, — предупреждающе шепнул мне Витторио, коснувшись уха губами, отчего испуганные мурашки побежали по телу.
Посыл ясен: можешь и не пытаться сбежать или найти здесь сообщника. Всё схвачено. Впрочем, этого следовало ожидать. Я ещё дома решила не делать резких движений: понятно, что Витторио весь в напряжении и бдителен как никогда. Пока мне следует набраться терпения и только наблюдать.
Мы медленно поднялись по ажурным ступеням на крыльцо: я тормозила из-за неудобного платья (которое, кстати, тоже не располагало к побегу через туалетное окно, и надо думать, неспроста), а Витторио очень терпеливо и благожелательно тормозил вместе со мной. У порога нас встретил швейцар в пафосной ливрее и услужливо проводил к столику, за которым, к моему большому удивлению, уже сидело двое мужчин и одна дама.
— Это мои хорошие друзья, — представил их Витторио, — Луиджи Карбоне и Густаво Манчини. А это девушка Луиджи, Ребекка.
Так-так, а у нас тут показательная акция под лозунгом "Я отношусь к тебе серьёзно"! Лучше бы признался честно, чем занимается, бинесмен загадочный!
Мужчины были разного возраста и комплекции: Густаво — молодой, худощавый, подвижный, с крупным римским носом и полными губами. Луиджи — более мощный, скорее пожилой, но не старый, с кудрявой седой гривой, делающей его похожим на бюст римского оратора, и благородными чертами лица. Девушка последнего же была юна и свежа, как майская роза — вряд ли старше двадцати пяти — блондинка с тонкой талией и пышным бюстом, подчёркнутым облегающим шёлковым платьем. Меня нельзя назвать плоской, но рядом с ней я казалась неразвитым подростком. Она широко и счастливо улыбнулась и охотно пожала мне руку.
Витторио
— Витторио, друг мой! — воскликнул он, и мой спутник даже привстал, чтобы обнять его. — Как я рад тебя видеть!
Эту фразу я ещё смогла уловить, но дальше он затараторил традиционной, абсолютно неразборчивой итальянской скороговоркой. Витторио отвечал спокойнее, и услышав из его уст "amore mio" (любовь моя, ит.), я вздрогнула. Речь явно шла обо мне. Повар посмотрел на меня с нескрываемым любопытством, а Витторио сказал мне:
— Это Джиованни, хозяин и шеф этого роскошного заведения и мой близкий друг.
— Вы не говорите по-итальянски? — спросила у меня Ребекка по-английски, когда мужчины наконец наговорились и утвердили заказ.
Я отрицательно покачала головой.
— О, я вас понимаю! — беспечно откликнулась девушка. — В общении с таким мужчиной слова и вовсе ни к чему, если вы понимаете, что я имею в виду!
Я только слабо улыбнулась в ответ, не желая развивать эту тему, и спросила её:
— А вы откуда родом?
— Из Нидерландов.
— И что заставило вас покинуть родину?
Она пожала плечами:
— Я люблю Италию. Тут так… тепло, красиво и… такие горячие, щедрые мужчины!
Я почувствовала лёгкую головную боль от содержавшихся в её словах намёков. Да уж, завидная участь: стать содержанкой итальянского мафиози.
Витторио участвовал в разговоре своих друзей довольно поверхностно и внимательно прислушивался к нашей с Ребеккой болтовне. А потом вдруг попросил её рассказать мне о своих отношениях с Луиджи.
— О, прекрасные! — заверила она горячо. — Луиджи — очень внимательный, добрый, терпеливый. Мы с ним совсем не ругаемся, хотя у меня довольно капризный характер. И он уделяет мне очень много внимания.
Да уж, девушке с таким бюстом многое можно простить, в том числе и капризы!
— И вас не тяготит разница культур, языковой барьер..? — принялась я задавать те вопросы, которых явно ждал от меня Витторио.
— О нет, что вы! Язык я немного знала, когда сюда приехала, а сейчас уже трещу, как коренная итальянка — так Луиджи говорит. У нас прекрасное взаимопонимание!
Подумав несколько секунд, я наклонилась к ушку Ребекки и спросила шёпотом:
— Бекки, а он… женат?
Но тощая грудастая зараза и не думала секретничать:
— Да! О, да, но это абсолютно не проблема! Я не придаю большого значения бумажкам и печатям!
Придавала бы, — подумалось мне, — если бы сама была замужем.
Ребекка продолжала восторженно вещать:
— Лу даёт мне столько внимания, сколько я прошу, мы принадлежим только друг другу! Витторио уже не скрываясь слушал её речь и довольно, с победным выражением лица посматривал на меня. Я же не разделяла воодушевление голландки и на йоту: всё это весело, пока она молода, красива и интересна ему. Но так не продлится вечно. Я, конечно, не за то, чтобы люди терпели друг друга всю жизнь только из-за штампа в паспорте, но эта ситуация заведомо проигрышная для Ребекки: вряд ли Луиджи продолжит испытывать к ней нежность, когда она подурнеет, а она потеряет время, за которое могла бы найти настоящую любовь, построить отношения, создать семью.